ИМЯ ВТОРОЕ ИМЯ ФАМИЛИЯ
35 [03/03/1947], Ильвермони.Пакваджи' 1965; чистокровная
несостоявшаяся жинка косого мужика, бывшая шлюхостриптизерша, ныне шлюхоняня у макаронного хозяина. не любитель всех этих не сильно чистокровных, но не сказать, что для нее это центровой вопрос жизни, так неприятность на фоне

МЕСТО РОЖДЕНИЯ И ПРОЖИВАНИЯ:
1947 - 1965: Америка, Монтерей
1965: Америка, Лас-Вегас
с 1966: Британия, Лондон, хата Мартини 

СЕМЕЙНОЕ ДРЕВО:

Себастьян Динхи - дед, чистокровный
Мариен Динхи - бабушка, чистокровная
Лолита Порнаус - бабушка, чистокровная
Балтимор Порнаус - дед, чистокровный
Памела Динхи - мать, чистокровная
Рэкс Динхи - отец, чистокровный
Фаррадей Динхи - брат, чистокровный
Мариен Динхи - сестра, чистокровная

МАГИЧЕСКИЕ СПОСОБНОСТИ И АРТЕФАКТЫ:

С волшебством скорее на "вы" с оттенком "ой, блять, ну его нахуй". Предпочитает держать в руках палочки иного толка, хотя с рунами дружит неплохо, а еще с прорицанием и вообще всем, где можно создавать видимость того, что тебе понятно, что творится или будет твориться в твоей или в чьей-то еще жизни.
Профессионально владеет ртом практически во всех смыслах. Особенно интересуется направлениями: пососать и попиздеть. Масштабы сисек и красивого лица в сочетании с пососать дает ахуенный скилл к гладкому взаимодействию с мужчинами, правда до момента возникновения "попездеть" там уже становится немного сложнее.
Умеет готовить нихуя или хуйню вселеннского масштаба, что по своей сути одно и тоже, но Вик, разумеется, так не считает.
Зато шарит за этикет, французский и немецкие языки, как кататься на летающих конях и отставлять ножку в сторону, когда этого требует вышеупомянутые этикет. Но вертела все это на тех самых палочках иного толка, жизнь после восемнадцати выкурила из нее практически все остатки былого намека на величие.

Если Виктория - это про победу, то задумка сработала, поскольку побед в жизни Вик не счесть. Во-первых, она не откинулась где-нибудь в канаве, во-вторых, довольно часто побеждает здравый смысл, в-третьих, список можно продолжать долго, а списки, это еще один пункт, который она победила, выбирая хаос и "ой опять забыла". Тут просто главное выбрать нужный вектор обзора, тогда стакан может быть вполне себе наполовину полон.

Ну, а ,если говорить о наполовину пустом стакане, то далеко ходить не придется, достаточно начеркать парочку строк в Монтерей на имя Динхи, чтобы в ответ получить несколько "добрых" слов и осознание, что с момента последней встречи с их младшей дочерью ситуация давно сменилась на пустой стакан.

Но на самом то деле все всегда было чуть очень сильно хуже, чем кто-либо мог подумать. Виктория росла нежным, облелеянным цветком, на которого делали ставки, которым может позавидовать самая плодоносная корова или самая быстра лошадь на диком западе. Папа говорил, что она очаровательна, мама вторила ему, а старшие брат с сестрой косились на это все толи с осуждением, толи с сожалением. Скорее, конечно, с первым, поскольку все остатки былой (если она вообще когда-то существовала в этой семье) роскоши тратились на Викторию, как на главную надежду встать с колен и отправиться трусцой на прогулку по аллеи уважения обществе, которого всем (или немногим из них) так не хватало.

Все это закономерно взращивало в Вик довольно сомнительную форму адаптации, пожалуй, к любой жизни. Встречаясь лбом с косяком и не тем, который с радостью встречается со ртом, она падала в мечты о том, как ее муж (разумеется ахуительно потрясающая личность) будет дуть ей на повреждённый лоб, гладить по волосам и нежно целовать в шею. А ещё они вместе будут устраивать не менее ахуительные приемы и вообще жизнь будет сказкой. Допустим, жизнь в конце концов все же стала в каком-то роде сказкой, но больше походила на магловскую, где была одна принцесса и семь гномов.

Впрочем, до этого момента Вик успеет поучиться в Ильвермони, хоть и весьма посредственно. Ещё она успеет осознать, что мир немного сложнее, как и та самая учеба. И не то, чтобы она не старалась (даже, если не так, чтобы очень), скорее бежала от любого намека на внимательность также быстро, как ее родители бежали к ее потенциальному, удачному для них замужеству. Оттого их мало заботило что либо ещё. Когда она писала матери письма из школы, та беспокоилась лишь о том, чтобы дочь не налегала на булочки, а ещё не забывала ухаживать за своим симпатичным лицом. Там было и что-то ещё, но Виктория быстро выбрасывала из памяти то, что, по сути, готово было вылететь и без ее помощи.

А потом была помолвка и разочарование. Жених, в целом, был ничего, может, один глаз и косил, но заметно это было только тогда, когда он пытался одновременно беседовать и подглядывать на декольте будущей жены. Это льстило, но недолго. В восемнадцать вообще все ненадолго, несмотря на надежды, которые на нее так активно возлагали.

Так вот в день свадьбы на нее было возложено нечто противоположного содержания, вроде трёхслойных проклятий, вместо трехслойного торта, который все они дружно должны были запихивать себе в рты. Вик же выбрала запихивание едва прожаренной курицы туда же, в сомнительном отеле, сомнительного владельца, на сомнительной улице. Просто ей как-то внезапно не очень зашло, что жених разошелся с тем образом, который она себе представляла многие годы. Ему почему-то не нравилось, что она рвется гулять каждый день до утра, а ещё ему не нравилось, что она ещё до женитьбы начала активно тратить его деньги причем на подарки подругам и на помощь всяким кошечкам, собачкам, а порой даже бомжам (и это, если не считать ее подруг, которые по его мнению занимали какую-то похожую позицию в жизни). Были и другие недомолвки, но главным было то, что для Вик это все не подходило, ей не нравилось куда идёт ее жизнь, а она не особо привыкла к тому, что "не нравится" - это в какой-то степени норма жизни, ее в это решили не посвящать.

В итоге посвящение, конечно, случилось, а принятие не так, чтобы очень. После побега, как и до, душа требовала приключений и веселья, а так как она (нихуя себе) предусмотрительно стащила у бывшего жениха неплохую сумму, путь к приключениям и веселью уже маячил на горизонте.

Этот самый путь привел ее в Вегас, к множеству сомнительных знакомств и примерно такого же качества приключениям. Дорогое жилье, попытка вложиться в то, во что вкладываться не стоило (по наводке вышеупомянутых сомнительных знакомств), последствия мечтаний, несовместимых с обеспеченной жизнью, и еще множества глупостей довели ее до той точки, в которой стоило бы задать себе ряд вопросов.

Но Виктория не очень то любила вопросы, а то, что она любила стало требовать куда больше усилий, чем ей бы хотелось. Золотые монетки попали под инфляцию инфантильности, дали по сьебам и были таковы, вот только нужда в них не пропала. Зато чуть быстрее, чем постепенно стали пропадать намеки на принципы, которые, впрочем, и так никогда не были ее сильной стороной. Если кому-то хочется взглянуть на ее бедра в тусклом свете фиолетовых светильников, опасно свисающих с потолка борделя, почему бы и нет? За это неплохо платят. Ну, а, если у гостя случится приступ необычных желаний, к примеру, лизнуть ее правую подмышку, что ж, это будет звучать довольно забавно, когда Виктория расскажет эту историю своим подружка-коллегам. На самом деле нет ничего такого в том, чтобы свисать вниз головой с шеста, пропуская его между ног на манер самого длинного члена в своей жизни. Ей это правда нравилось, было в этом что-то такое, противоестественное всему, что ей "пророчили", пожалуй, оттого все это так влекло. А еще у нее хорошо получалось, чаевые приветливо звенели в трусах, глаза гостей участливо совершали пробежки по ее довольно тяжелой ноше в форме груди, а их штаны терпели не лучшие времена и заставляли сомневаться в их крепости в области мошонки. Для Вик все неслось так быстро, что места на подумать и не оставалось особо.

Потому было бы странно, если бы жизнь в Лас Вегасе закончилась чем-то фееричным, по крайне мере в том смысле, в котором хочется любой девушке. Все закончилось на итальянце, который "любезно" увез ее в другую страну подальше от того, что вот-вот грозило прилететь по ее привлекательному лицу и скорее всего не только по нему.

А вот что было действительно фееричным, так это ее карьерная лестница, по которой она буквально взлетела от шлюхострптизерши до няни с похожим уклоном. Просто клиенты теперь были сильно разновозрастными и игры приходилось подбирать соответствующие. Но она хорошо справлялась, несмотря на то, что частенько отхватывала за свои природные минусы, а потом отрабатывала благодаря плюсам. Все еще хорошо справляется, даже, если из детей остались только великовозрастные.

ПЛАНЫ НА ИГРУ/ПО ЗАЯВКЕ:
сосисочные вечерины

СВЯЗЬ С ВАМИ:
автобус