Лето плавило в ней терпение, вместе с тем, как плавило и ее саму. В этом году это время года выдалось на редкость мерзким, особенно для тех, кто плохо переносит высокие градусы. Венди была одной из этих самых людей, становилась ухудшенной версией себя, вечно огрызалась на отца, уже не только о того, что она нескладный, слегка эмоциональный подросток, но и к тому же из-за того, что майка прилипает к спине, пока они несутся по дороге, усыпанной кочками. Дорога отдается в ее заднице, которая не такая уж костлявая, чтобы чувствовать каждую неровность, будто никакого сидения под ней и вовсе нет. Мистер Пейдж говорит, что нужно поменять колеса, что нужно поменять повестку, что вообще нужно поменять машину, которая, вероятно застала последнюю магловскую войну. Для Венди все эти слова не более, чем ветер за окном, чем мушки, встречающий свою смерть на лобовом стекле их транспорта. Она смотрит по сторонам и глаз ни за что не хочет цепляться, увесистые холмы, зеленые дорожки, распластанные на массивных полях, подсолнухи, обращенные к солнцу, в трепетном желании напиться его лучами. Ей этого не понять, потому что единственное о чем она может думать это как открыть окно, как впустить немного воздуха, чтобы ее лицо обдало холодом, иначе она психанет и выскажет все, что думает о том, что они называют тачкой, что на самом деле является машиной, которая похлеще любой бани открывает поры и высасывает из нее все соки.

Но машина — это полдела, с этим можно мериться, пока ее рука прокручивает колесико, приспускающее окно. Для кровати такого колесика не было, тут куда более простой механизм: четыре ножки, изголовье, да матрас, успевший пропитаться их потом за все те жаркие ночи, что они проводили в этой комнате. Не так себе представляют эти самые жаркие ночи другие ребята, вернее, имеют в виду несколько иное. Венди же переживает самый истинный смысл этого слова, ночнушка, которая то и дело пристает к телу, задирается, пока она описывает очередной круг вокруг своей оси, чтобы найти удобное положение, чтобы оттолкнуть ногу Спиди, которая греет ее только сильнее. На других девушек ноги точно не закидывают, скорее наоборот, но «наоборот» встречает сопротивление с другой стороны и так снова и снова, пока она не кричит на отца, чтобы тот, наконец, с этим что-то сделал. Но тот только разводит руками, все средства пущены на то, чтобы отстроить дом, который даст ей так необходимую свободу, тогда она скрещивает руки под грудью, с вызовом поворачивается к нему спиной и вновь ложится в общую кровать, чтобы ритуал снова повторился.

Она и за книги берется редко, потому что мозг почти кипит, и про день рождение Спиди вспоминает за пару дней до, несмотря на то, что последние пару лет они справляют его вместе, хоть и в другой день. Сначала она думает, что пошел он на хуй, дарить ему еще что-то, потом же, смотря на того спящего, когда слишком долго не удается уснуть, думает, что тот забавно подергивает губами во сне, да и вообще порой ведет себя настолько придурковато, что ей бывает смешно, а смех это, вроде как, светлая эмоция — значит ненавидит она его не всегда и не от всей души. На самом деле, она уже в школе начала думать про этот вопрос, который впрочем выплывал из другого, более укрупнённого: «Что нравится парням?». Ведь для того, чтобы понять, что подарить одному из них, сначала нужно понять, что-то про вид в целом. Но она не понимала, у нее ведь даже парня никогда не было, и это к семнадцати— то годам, когда большинство ее приятелей сменили уже с десяток. Ну, или ей так казалось, на фоне безрыбья, другие буквально купались в в морях из рыбешек. Не то, чтобы ее это сильно заботило, ведь большинство ребят, которых она знала не вызывали в ней ничего кроме брезгливости, возможно, оттого, что с одним таким она делила постель на каникулах и слишком хорошо понимала, что ее может ждать. Откуда бы она узнала, что с утра у тех член тверже, чем дубинка отца для свиней, которой он их бьет, если они чересчур возбуждаются на открытой местности. Венди бы и не хотела знать, очень не хотела, но, когда во сне рука блуждает по всей территории кровати, не делая поправок на то, что хвататься за причиндалы того, кто по словам отцов ей немного брат, далее с этим приходится просто жить. Делать вид, что ничего такого она никогда не делала и все это было во сне, хотя в тот раз ее даже будить не пришлось, она сама через мгновение пробудилась, слишком быстро поняла что к чему и начала бормотать что-то про хороший урожая огурцов в этом году.

Ей хочется столкнуть Спиди с кровати, когда ее будет громкий голос, она думает, что тот снова решил парадировать петуха, чтобы ей досадить. Но рука не попадет куда нужно, там уже пусто, она с трудом размыкает глаза, чтобы осознать происходящее. Снова приходится натягивать ночнушку на ноги, прикрывая трусы, которые сами собой были выставлены на суд общественности.

— Я уже четыре дня такая взрослая. Каждый раз одно и тоже, — она не понимала, почему нельзя оставить праздники персонализированными, это бешенное стремление сэкономить на всем выводило из себя, хотя Венди и понимала, что в ином случае у них бы вообще могло не быть праздника. Может так бы было и лучше. Она бьет Пейджа ладонью, которая только что пострадала от его колена, ударила бы сильнее, но тот уже успел подняться на ноги. Ей приходится наблюдать его спину, сплошь усыпанную ее волосами, которые та вовсе не специально орошает по всему помещению и кровати в том числе. Прилипшие трусы к заднице ему тоже привлекательности не добавляют, но как будто она выглядит лучше. Но она хотя бы может что-то поправить, потому уже собирается свесить ноги с кровати, когда ей в лицо прилетает сверток. Венди смотрит на него удивленно, на них обоих, сначала на сверток, а после и на Спиди. Забирается рукой глубоко под матрас и выуживает оттуда журнал, который даже завернуть не удосужилась, в подаче Пейдж ее все же обыграл. Она проверят сверток на ощупь, опасаясь, что там лежит какая-то лютая хуйня, что было бы не так уж удивительно. Но хуйня, если она таковая, оказывается мягкой, Чаннел по-вандальски разрывает бумагу и выуживает оттуда свитер, вытягивает его перед собой, рассматривая его со всех сторон. Даже отец ей не дарил свитеров, сейчас этот предмет гардероба особенно в тему, даже касаться его жарко.

— Он красивый, — только спустя время она замечает надпись, из-за чего усмехается. Да, Спиди все же бывает забавным, но больше, конечно, ебнутым, — Идиотина значит? Разве тебе это подходит не больше, укротитель свиней? — она помнит, как Пейдж решил погладить свинью, которую только только вырвали из рук людей, которые проводили бои с этими самыми свиньями. Пока человек, привезший животное говорил с их отцами, парень решил показать Венди, что свиньи очень милые существа и любят, когда им чешут спину. Так он, в общем-то, и было, она и сама это знала, только этот хряк был немного более нервный, чем те, которых они видели ранее. Орал Спиди громко, как и свинья, как и Венди, которая сначала все же больше ржала, а уже потом поняв, что недобрату надкусили руку, поняла, что это менее уместно, чем крик в унисон с остальными участниками данного события, — Как тебе, извращенец? — над подарком для Пейджа ей пришлось поломать голову, в конце концов, та решила, что для парня нет ничего лучше голых женщин, потому она схватила первый попавшийся журнал, внутри которого увидела голую грудь и понеслась домой.

— Ладно, идем, — Венди решает, что можно особенно не одеваться, остаться в чем есть, так как жара только набирает обороты, а подарок времени много явно не займет, так что, когда торжественная часть мероприятия пройдет, она тут же завалиться спать дальше. Она садится напротив Спиди, кладет в рот кусок, судя по всему, праздничного пирога с вишней, манеры в этот сарай завозили редко, больше духоту и невроз. Шумно запивает все это горячим чаем, об который обжигает язык, из-за чего морщится, ругается на чашку, будто та в чем-то виновата. А отцы все что-то бурно обсуждают за дверьми, один убеждает в чем-то второго, мол, чем Венди хуже, а другой говорит, что Венди — девочка, тот же возражает, что это неважно и Мистер Пейдж, вроде как, окончательно сдается, после чего те вталкивают в покосившийся дверной проем девушку.

— Спиди, мы подумали, что в семнадцать лет... — начинает Мистер Чаннел

— В восемнадцать, — его прерывает Мистер Пейджа, смотря на того с укором. Как можно было забыть сколько его пасынку лет.

— Разве? — Пейдж опирается руками о талию, склонив голову в сторону своего партнера, говоря этим: «Не разочаровывай меня так сильно», — Главное у вас день рождение детки, мы решили, что в этот раз у каждого из вас будет подарок, а стройку кухни мы продолжим в следующем месяце, — Венди хочет его прервать, сказав, что стройка важнее любого дня рождения, но тот выставляет перед собой палец, дабы пресечь этот порыв, — Солнышко, это ничего, есть вещи гораздо важнее. Семнадцать лет,  — хлесткий взгляд в сторону Мистера Пейджа, — я про Венди, Рич...Бывает один раз в жизни. И восемнадцать, конечно же, тоже, Спиди. Эта милая леди, — которая пережевывает жвачку явно не первой свежести, возможно отняла у какого-то своего клиента, — научит тебя искусству любви, — у Венди, разве что, челюсть на стол не падает, она посмеивается пиная Спиди локтем, совершенно упуская из виду, что ее в этой речи тоже упоминали, только она пока не понимает почему и зачем она там, где девственность Дилана висит на волоске, по крайне мере она уверенна, что тот девственник. Тот опытным путем, а она показательным учиться чтоли будет?

Комментарии Спиди о подарке заставляют ее еле заметно нахмуриться, она бы и хотела быть оригинальнее, но опасалась, что оригинальность выйдет ей боком. На самом деле еще пару дней назад она думала о том, что подарить тому жизнь курицы, в том смысле что, отец давно положил глаз на одну из птиц, говоря, что она будет отличным главным элементом наваристого супа. Спиди же, по ее наблюдениям, на эту курицу тоже положил глаз, но в другом смысле, в том, в котором птицам дают именам и беспокоятся, когда у тех осыпается слишком много перьев. Короче говоря, Чаннел решила, что спасение будущего ингредиента для супа будет довольно неплохим подарком, вот только в то утро она с треском провалила эту миссию, а уже вечером наблюдала на ложке крупные куски той, что не стала подарком. Потому решение пришлось искать впопыхах, и ей даже немного обидно, хотя, по крайне мере Пейдж не рассматривает картинки с отвращением, значит не так уж все плохо.

Во всяком случае на этот подарок можно было смотреть и только, приступая к остальным инициативам исключительно по своей воле, а вот то, что явили перед ними родителями выглядело куда более сомнительно и звучало тоже. Венди подтягивает к себе левую ногу, обхватывая ее руками, отец часто говорил не сидеть так за столом, но она делает это по привычке, заворожённая происходящим. Она переводит взгляд с девушки на Спиди и обратно, думая, что не хотела бы увидеть как тот учится, так что еще немного и она отсюда обязательно ретируется, радуясь, тому, что ей подобная учесть не светит. Остается надеется на то, что названный брат ничего такого в процессе обучения не подхватит, она все-таки в одной кровати с ним лежит, мало ли чем он там об нее трется во сне, не хотелось бы потом мазаться одними мазями и пить одни и те же таблетки. Порой она не понимает почему нельзя обратиться к магическим средствам, ведь они должны быть явно действеннее, но ее отец уже больно вошел во вкус во всей это магловской теме своего партнера, аж тошно. Она скользит взглядом по телу для утех, симпатичной девушка ей не кажется, уж больно глаза близко посажены, да и косят немного, ноги слишком открыты, юбка и на юбку не особо похоже, скорее на очень толстый пояс, там даже стараться сильно не надо, чтобы увидеть ее трусы, даже странно, что они на ней есть.

Венди склоняет голову в немом вопросе: «Серьезно? Девушка?», это самая тупая отмазка, которая могла прийти ему в голову, да кто вообще поверит, что у такого придурка как он может быть девушка. Хотя, вероятно, окажись она в подобной ситуации и задумалась бы о том же аргументе, и так оно и выходит, когда та, увлекшись насмешками над Спиди улавливает свое имя и то, что оно звучит в одном предложении с тем, что ей тоже кого-т о приготовили.

— Что? — восклицает она даже слишком громко, уставившись на отца, а потом на парня, который в презентабельности не особенно ушел от девушки. Хотя на мгновение она все же зависает, скользя по его крепким лодыжкам. И, когда ее стала интересовать эта часть тела у парней? — Пап, это что за хрень? — она указывает на всех шлюх в этом помещении, — Я слышала некоторые родители на совершеннолетие детей напиваются вместе с ними. Может вам об этом подумать? — она почти переходит на высокие ноты, — Мистер Пейдж? — думает, что хотя бы один из них должен быть в своем уме, но нехрена подобного, те не зря были в отношениях, звук которых явно не способствовал психическому здоровью их детей. Вон у Спиди и глаз уже дергается, а у Венди губы дрожат, потому что она их не хочет отдавать в пользование какому-то левому парню, который смотрит на нее как-то странно, с прищуром, будто это ее должно возбудить. А она только ночнушку сильнее на себя натягивает, чтобы из нее ничего точно не выглядывало и не дало лишнего повода для соития.

Она не сразу реагирует на попытку Спиди отсрочить половое открытие для себя, тем более, что на улице еще жарче, а значит их может уморить еще сильнее и они будут еще боле легкой мишенью. С другой стороны насиловать то их, наверное, никто не будет? Уж Спиди точно, про насилие над парнями она еще не слышала, а вот о себе немного все же беспокоится, потому все же следует за ним, наверное, перед этим всем и вправду стоит помыться, наверное и шлюхам нужно было это предложить. Она останавливает его на пол пути к сараю с тазами и ведрами, прикладывает ладонь ко лбу, так как солнце слишком нещадно светит в глаза.

— Ты, конечно, потный по утрам, но ты реально собрался перед этим мыться? В смысле, ты с ней переспишь? — ну, на картинки то он смотрел, журнал не выкинул, может, ему женщины и нравятся, а тут еще и бесплатно и уговаривать не надо. Она слышала, что многие парни жалуются на то, что девушку не так то просто уломать, что нужен целый ряд мероприятий: от подарков, до прелюдий, который в итоге могут ни к чему и не привести вообще, — Она мерзкая, — Венди морщится, — У нее усы над губой, ты видел? — на самом деле ничего такого она не видела, но ей не хочется, чтобы Спиди использовал этот подарок, особенно, если на их общей кровати. Это же и вправду мерзко, — Слушай, может пусть они между собой перетрахаются? — она не хочет показывать, что сама боится до чертиков, пытается делать вид, что для нее это просто не лучший подарок, а парней она и не таких вообще видала, — Как будто им есть дело с кем это делать. Отцам скажем, что лучше этого с нами ничего не случалось и вообще, если бы мы знали, что это такое, то уже бы делали это друг с другом, — она слегка краснеет, думая, что говорит что-то довольно странное Спиди, но в процессе понимает, что звучит это довольно неплохо, — Может это отвадит их от таких подарков и ускорит стройку отдельных комнат?

Венди находит довольно странным тот факт, что о каких-то базовых вещах, касающихся, полового воспитания отец с ней не разговаривал, что там было между Мистером Пейджом и его сыном, она не знала, но догадывалась, что те ушли от Чаннелов не так уж далеко. И ей не особо понятно как, обойдя эту острую тему, тот перешел сразу к еще более острой, а, что, если она вообще не знает, что делать и, не дай Мерлин покалечит парня или еще хуже себя. Вариантов, конечно, не так чтобы много, да и все же у нее достаточно знакомых, которые уже вкусили запретный (который для нее очень даже наоборот) плод, но это не значит, что нужно пробовать это с первым встречным. На самом деле, будь это первый встречный, которого девушка встретила сама, а не при помощи горе-отцов, то все бы было менее ужасающе, а так это попахивало даже немного извращенством, стоит только вспомнить радостный взгляд ее отца, когда тот захлопывая дверь за ними, продолжая в нее поглядывать, сверкал своими не слишком ровными зубами, пока у Венди взрывался мозг от всей ситуации.

— Не трогай меня своим потным пальцем, Пейдж, — восклицает она, спихивая палец парня со своей губы. Еще не хватало, чтобы за день ее полапало сразу две особи мужского пола. К его потным ладоням на лице она хотя бы привыкла, хотя приятного здесь было мало, но лучше знакомые потные ладони, чем чужие сухие, которые, Мерлин знает, где уже побывали, и где побывают еще. Венди уставляется на Спиди с приоткрытым ртом, пытаясь понять, что именно он имеет в виду под «изобразить», потому что первое, что приходит на ум заставляет ее скривиться, ибо ничего углублять она с ним не хочет и тем более изображать. Как-то внезапно день рождение или день спустя пару дней после дня рождения превращается в какую-то карусель из неудобных ситуаций, она даже не знает, что неудобнее пялится на мужчину, который должен сделать ей приятно или на недобрата, который хочет сделать неприятно их отцам. Она все же, перебрав в своей голове все варианты, порядком изучив выражение лица Спиди, надеется, что они обойдутся каким-то спектаклем, едва ли парень рассматривал ее в какой-то другой роли. Венди, как и их отцы, до этого утра не особенно то была уверена, что того интересуют девчонки, но раз его впечатлили сиськи на полразворота, то интерес там какой никакой имелся.

— Это может сработать, — заключает Венди, — Главное, чтобы они именно этого не добивались, — после сегодняшнего в их адекватность она верить отказывалась, поэтому не исключала и такой вариант. Будут еще радоваться, что их дети радостно поебывают друг друга за стенкой, еще и начнут в унисон поебывать друг друга и тогда все это сольется в кокофонию ебли, от которой никто из них уже никогда не отмоется, даже при помощи десяти тазов.

Венди заходит вслед за Спиди, на самом деле сейчас она не прочь спрятаться за него, так как мужчина-шлюха смотрит на нее слишком хищно, она себя под эти взглядом чувствует какой-то таракашкой, или мужиком, которого лось сейчас насадит на рог. Она все же ровняется с Пейджем, смотрит на девушку с отвращением, Спиди точно что-то подхватит, если потрахается с ней. Она активно кивает, поддерживая затею парня, но потом все останавливается, когда осознает, что им придется смотреть. Смотреть она тоже не хочет, она хочет сбежать отсюда нахуй, чем дальше тем лучше, желательно, чтобы в той стороне не существовало шлюх в принципе как профессии. Вместо этого ей приходится пятиться, когда над ней нависает мужчина, а пятиться и некуда, потому что с другой стороны ее прижимает Пейдж, будь он проклят, поэтому она только сильнее вжимается в него спиной. Шлюх же успевает коснуться ее плеча, провести ладонью по ее руке, после чего ладонь снова ползет наверх и касается ее груди. Венди зажмуривается, будто ей сейчас что-нибудь точно отрежут, и она бы не хотела это видеть, губы же ее двигаются в немых ругательствах, которыми она одаривает их отцов. Она заводит руку за спину, чтобы ухватиться за предплечье Дилана, как будто тот ее может спасти, но, вроде бы, их план даже начинает работать, только не до конца.

— Мы скажем им, что их задумка успешна, — она приоткрывает один глаз, когда рука шлюха перестает ощущаться на груди, — И вам стоит отсыпать чаевые, — так ли это называется у шлюх? Но эти самые шлюхи не сдаются, заставляя глаза Венди расширятся пропорционально тому, как слова достигают ее мозга и раскаляют его не хуже, чем палящее солнце за окном крыши домов, — В одежде повторять можно? — жаль на ней и одежды то предательски мало. Впрочем, так или иначе, но девушка отрицательно мотает головой, улыбается хитро, будто давно мечтала о чем-то подобном, может по профессии та вообще была учительницей, и это для нее могло быть вроде бенефиса. Венди бы была не прочь записывать за ними, максимум смотреть и внимать, но вот повторять. Она убирает руку от Спиди, прижимает ее к своей груди, не желая думать о том, для чего ее руки могут потребоваться в этом странном дне.

Венди хочет попросить их не делать этого на их кровати, которая и так достаточно осквернена присутствием там Спиди, но те уж слишком увлечены ртами друг друга, гениталиями друг друга, всеми этими половыми интересами, которые ей становятся все менее интересны. Мужчина стягивает с девушки юбку, припадает лицом между ее бедер, из-за чего Венди поворачивается к ним спиной, а к Спиди лицом.

— Я не могу на это смотреть, — но ее окликает шлюх, говоря, что смотреть придется, иначе урок не будет полным и вообще им бы уже пора раздеться и следовать примеру, — А когда будет самое основное? — будто это не ебля, а спектакль, в котором есть вступление и основное действие. Сейчас Венди думает, что лучше уж основное действие, чем смотреть, как шлюх пытается языком выкопать что-то из вагины шлюхи, — Я бы не хотела растрачивать свои силы на....У меня язык слабый и зубы острые слишком, а у него он шершавый, — ей кажется, что это должно сработать.

— Еще немного красавица, — Чаннел снова кривится, слушая причмокивания, кажется, пирог сидит в ней не так крепко, как хотелось бы. Ее взгляд падает на волшебную палочку на комоде рядом с ними. Она незаметно стягивает ее и думает, как она может ей помочь.

— А вы, — она пытается подобрать верные слова, — вы можете ее сзади, — Венди думает, что в таком случае им трудно будет следить за тем повторяют за ними или нет. Это предложение шлюхи встречают почти что с воодушевлением, думая о том, что ребята начинают проявлять подобие заинтересованности, но все же настаивают на том, чтобы они хотя бы притронулись друг к другу.

Венди теряется, осматривая голый торс Спиди, переводя взгляд на его лицо. На ее же лица отвращение вперемешку с ненавистью, которые она испытывает к отцам, все-таки явно не такого результата они добились. Впрочем, если они с Пейджом действительно начнут все повторять, то можно будет с чистой совестью вменить тем, что они их толкнули на подобие греховной связи. Венди опускает глаза, смотрит в пол, касается одного плеча Спиди пальцами, не желая наблюдать за его реакцией, шлюхи же в один голос требуют, чтобы она была смелее, а она не понимает, почему они до сих пор не трахаются, если причмокивания уже не слышны. Хотя возможно это все шум в ее ушах. Она даже подумывает о том, что было бы неплохо сейчас потерять сознание, но следом начинает опасаться, что тогда ее состоянием воспользуется и шлюх все же запихнет в нее свой причиндал, потому от затеи этой быстро отказывается. Ее всю трясет, потому что люди для утех не желают начинать, пока они хотя бы друг друга не коснуться, Чаннел делает резкий вдох и рывком хватает Спиди за яйца , снова зажмуриваясь. По крайне мере после этого шлюхи начали двигаться активнее, застежки на их одеждах начали растягиваться, а вот Венди хотела провалиться сквозь землю.

Держать в руках чьи-то яйца Венди еще не приходилось, несмотря на то, что в свое время в Лютном, на нее косо поглядывал какой-то незнакомый волшебник и даже попытался предложить конфеты за то, чтобы она поискала еще немного конфет, но уже в его штанах. Тогда это неуместное знакомство прервал Мистер Чаннел, спешно сгребая ребенка в охапку и тыча в извращенца палочкой и вовсе не той, которую последний пытался всучить Венди. Она только надеется, что в этот раз все не дойдет до логичного финала, в котором ей придется трогать еще и продолговатые предметы. Она отсчитывает секунды, которые длятся слишком медленно, считая, что примерно десяти хватит с головой для одобрения со стороны шлюх, и, те подтверждают ее успехи, хотя все это больше похоже неудачу, особенно то, как перекашивается лицо Спиди и как упорно он пытается вызволить свои драгоценные камушки из клетки ее рук. Она даже немного с беспокойством наблюдает за тем, как он проверят все ли там на месте, переминается с ноги на ногу, думает о том, что больно делать вовсе не хотела, сейчас ей больше хочется сделать больно отцам, чем ему, ведь они, вроде как, застряли в одной лодке, из которой выход, судя по всему, только на дно.

Венди даже подумывает, что было бы неплохо извинится, но в этот момент ее грудь снова оказывается под прицелом, она пытается пятиться назад, но другой рукой шлюха держит ее за спину, не не давай сбежать. Она бы могла сейчас заколдовать эту дамочку, превратить в какую-нибудь книгу, которую можно было бы просто закинуть под кровать и забыть о ее существовании, но волшебство над маглами едва ли кто одобрит, поэтому ей остается только беспомощно сжимать палочку, будто надеясь, что ее наличие что-то меняет. Девушка вскрикивает, когда Спиди производить подобие экзекуции над ее соском, если ему было хотя бы в половину больно, как ей сейчас, то все не зря и теперь она точно не будет извиняться. Она вообще теперь надеется, что боль до сих пор отдаётся в его этих яйцах. Венди пихает его ладонями в грудь, движением тела отцепляясь из хватки пальцев, потирая пострадавшую грудь.

— Нет, хватит, пожалуйста, — ей порядком надоело, что сегодня все кому не лень хватаются за ее грудь, она же ни какая-нибудь статуя, которую нужно потереть, чтобы загадать желание, она всего лишь девушка, которая хотела бы разделить свой первый раз с кем-то менее потным, чем Пейдж, ну или хотя бы с тем, кто не будет воспринимать элементы ее груди, как какую-то резинку, которую можно растягивать, — Лучше я его буду трогать, — она уже почти готова сделать новый заход по атаке межножья Спиди, ловит азарт, рождаемый местью. Раз уже ему так «понравилось» она может и еще добавить.  Но, к счастью, внимание приходится переключить на слова парня, из-за чего брови Венди резко вспархивают к линии роста волос. Шлюха явно больше проявляет себя как педагог, пока то, что был предназначен ей лежит на их кровати раздвинув ноги, в нетерпеливом ожидании. Венди старается туда не смотреть, особенно, как тот энергично себя трогает.

— Ты учился в школе шлюх? — Венди выпаливает первое, что приходит в голову. Если бы тот учился в чем-то подобном, то не стоял бы сейчас столбом, не способный к ней притронуться по нормальному, не причинив боль, — Мисси... — она не успела запомнить то имя, что произнес Спиди, поэтому решается на неслыханную наглость по отношению к довольно молодой особе, — мэм, я знаю законы, — не так, чтобы сильно, но немножко, — если кто-то узнает про ваши шлюшечьи дела, — из-за напряжения ее ладони потеют, она вся обливает холодным потом, — никого и никогда вы больше учить не будете. Так? — она поворачивает голову в сторону Спиди, чтобы он подтвердил ее слова, он магловские законы должен знать лучше, она лишь слушала, что рассказывал ее отец и Мистер Пейдж, ну и пару раз открывала книгу с законами, название которой даже не запомнила.

Она мотает головой на слова шлюхи, цепляясь за возможность от всего этого избавиться, а рука уже оказывается на заднице Спиди. Лицо уже устало то и дело заливаться румянцем, непонятно даже из-за жары или из-за неловкости происходящего. Венди отбрасывает свою руку, отмечая про себя, что лучше уж щупать задницу, чем яйца, первое у Пейджа оказывается вполне себе ничего, остальное то она так или иначе испробовала, а вот на заднице он спал слишком часто, так что ее ладони девушки не касались.

— Мы сообщим куда нужно! — знать бы еще, где это «нужно». Шлюха все же немного пугается, хмурит брови, не желая терять ни одну из своих работ, а шлюх в это время встает, хлопает ее по плечу, будто разделяет ее боль, боль тех, кому приходится разделять сразу две благородные профессии. Но ему бояться нечего, он всего себя посвятил проституции, потому сделает свое дело. Он подходит ближе к Венди, прижимается к ее спине сзади, из-за чего она ощущает что-то очень твердое в районе копчика, шлюх и шеи ее губами касается. Она впадает в панику пуще прежнего, хватается за Спиди, лучше его трогать, чем ее будет трогать не пойми кто, она резким движением отталкивает от себя шлюха, после чего незаметно направляет палочку на шкаф, который падает на одного из непрошенных гостей, вместе с тем отвлекая другого. В это же время Венди, которая успела взять едва пару уроков по трасгрессии, совершает прыжок в пустоту, еще и Спиди с собой прихватывая.

В следующую секунду она обнаруживает себя с горящей задницей, которую жжет раскаленная крыша загона для овец. Напуганные шумом, овцы нещадно орут, как орет и Венди, пытаясь натянуть на филейную часть как можно больше ткани, но это не помогает. А падать слишком высоко, ломать кости как-то не хочется, хотя можно будет посмотреть на лица отцов, когда она скажет, что сломала себе ноги, когда трахалась с шлюхом.

Ей страшно, что к тому моменту, как отцы вернуться и смогут их снять с крыши, от ее руки и ноги начнут напоминать стейки, снятые с огня. Она не уверена в уровне ожогов, которые можно получить, касаясь раскаленной крыши, как и неуверенно в том, что они вскоре просто не получат солнечный удар, а это, как она слышала, не очень то приятно. Впору задуматься о том, что хуже солнечный удар или секс с шлюхами, еще минуту назад она бы точно выбрала первое, а сейчас даже позволяет себе  поставить эти вещи на метафорические весы, которые не спешат колебаться ни в какую из сторон. Она бы испытала свои способности еще раз, но следом можно и на пикообразной ограде в виде шашлыка оказаться, столько вариантов кончить вовсе не так, как хотели того для них отцы в этот день. Хорошо, что Спиди уже закончил школу и сдал экзамен на трансгрессию, она даже руки его не откидывает с талии, рассчитывая на то, что тот знает, что делает, но осознание воды примерно в метре от ног заставляю усомниться в его способностях. Стоило бы ожидать, что последует дальше, но вода все равно успевает предательски забраться в легкие, так что она начинает энергично  кашлять, вместе с тем жадна хватая ртом воздух, не так, чтобы с водой у нее были сильно доверительные отношения, особенно, когда ноги не нащупывают дна. Она успевает даже запаниковать, оказывается глубина это довольно страшно, до этого если она и залезала искупнуться, то исключительно вблизи берега, потому девушка в приступе ужаса хватается за парня, едва не царапая его грудь, даже не замечая, что он и так ее держит все это время.

— А что мне было делать? — Венди говорит раздраженно, выбираясь на берег вслед Спиди. Ее облипает ночнушка, от воды ставшая совсем прозрачной, коленки все в песке, от того, что выбиралась она на четвереньках, а с волос ручейком по спине стекают остатки реки, оставляя влажную дорожку, покуда солнце силится высушить голые участки кожи. Она сжимает руками ткань, чтобы избавиться от лишний влаги, скорее пытается отвлечься от слов Спиди, которые ее беспокоят, — Ну, может, они не заметили. Шкафы часто падают сами собой, — можно сказать, что это было землетрясения, — Тебе легко говорить, это не в тебя собирались запихать Камберлендскую сосиску, — кажется в ближайшее время она вообще никакие сосиски есть не сможет, как и сардельки, и колбасы в любом их проявлении. И она, в принципе, не против стереть память, только вот это заклинание ей никогда особо не давалось, а сделать еще хуже не хочется, но Спиди уже хватает ее за руку и они оказываются посреди разрушенной комнатой, в которой теперь возможно всего одна живая шлюха, что Венди бы даже могло бы обрадовать, если бы ей была та шлюха, что шлюх.

Она на всякий случай хочет проверить пульс у женщины, волосы которой волнами рассыпались по полу, потому что ее неестественная поза заставляет напрячься, подумать, что у них тут не просто шлюха, а мертвая шлюха. Но блюющий Спиди на корню пресекает эту инициативу, заставляя Венди морщиться, сдерживать уже свои рвотные позывы, отводить взгляд от ног, на которых тепло и вовсе не потому, что за окном нещадно палит солнце.

— Блять, Спиди...— она пытается оттряхнуть голые ноги, — Это день рождение лучше уже стать не может, — Венди зажимает ладонью нос, наблюдая за тем, как Пейдж снова рискует в магию, ей всегда казалось, что у него с ней отношения не самые доверительные, по крайне мере его оценки ей точно доверия не внушают. Если он будет блевать после каждой своей попытки колдовать, то долго он, конечно, не протянет. Она тревожно смотрит вслед убегающей женщине, думая, что, ну, раз судьба так распорядилась и ладно, лучше шлюха бегущая от нее, чем к ней. Но Спиди все не унимается, а ей его даже почти жалко, лицо у него даже более потное, чем сегодняшним утром, и волосы ко лбу прилипают.

Венди бежит вслед за шлюхой, неуверенная в том, что она вообще будет делать, когда ее догонит, еще и камни под ногами такие острые. жалаящие в босые пятки. Она едва едва успевает увернуться от заклинания Пейджа, который связывает корову, которая девушке казалось довольно милым существом, лучше шлюхи уж точно. Это можно было бы считать рукой Бога, когда шлюха ловит хоть и не мгновенную, но карму за свои постыдные деяния, но Чаннел думает, что это скорее она чем-то насолила этой самой карме. Она хватается за руку шлюхи, та дышит тяжело, просит ее не убивать и не делать ей больно, а Венди с этим ей и пытается помочь, одной рукой пытаясь отодвинуть корову, другой тащить на себя женщину. Выходит не очень, она пробует с другого конца, берет заднюю ногу коровы, пинает ее ногой по заднице, может она сама как-то слезет с бедной шлюхи, но заклинание уж больно хорошее, так что она оглядывается на Спиди с нахмуренными бровями.

— Спиди, помоги мне, — кричит девушка, вновь пытаясь тянуть шлюху на себя за руку, какой-то процент ее тело даже удается достать, — Голова у нее вот, так что стирай, — остальное они уж как-нибудь походу достанут. Если, конечно, останется, что вытаскивать, учитывая, как шлюха жалобно стонет. Но в то же время уже и шлюх приходит в себя, осматривается, съёживается на полу, слышит крики на улице и думает, что нужно бы отсюда сваливать как можно скорее, но замечая, что парень выпускает из палочки какой-то луч, пугается, бросает в того что-то тяжелое, что попадается под руку, в желании уйти отсюда по скорее и, так, чтобы не стать погребенным под каким-нибудь животным.

Если шлюха хотела, чтобы сегодня на нее кто-то забрался, то в какой-то степени эта цель была достигнута. Для Венди же картина, где на шлюхе ворочается корова, а не Спиди, все же немного предпочтительнее, особенно, учитывая, что последний раз она его видела всего заблеванного. Из дома доносится грохот упавшего тела, если шлюх уже валялся, а Пейдж только блевал, то падать оставалось только ему.

— Спиди? — она звучит взволновано, особенно после того, как за спиной снова раздается звук упавшего тела. Ей бы не очень хотелось обнаружить очередное тело под чем-нибудь, а следом пытаться его вызволять из пока еще теоретического аналога коровы. Она, следов еще пару подходов, в попытке вытянуть шлюху, уже собирается отправиться к Пейджу, чтобы разобраться, что там такое произошло, но тот уже появляется на горизонте, — Что с твоим лицом? — Венди кривит лицо, думая, что рассеченная бровь это довольно неприятно, тот еще и идет как-то сгорбленно и выглядит еще более облеванный, чем раньше. Касаться его она все же не спешит, не желая испачкаться еще больше, и так приходится отгонять мысли о том, что повидали сегодня ее ноги. Она тихо вскрикивает, когда корова задевает ее копытом, приходится какое-то время стоять на одной ноге, потому что на второй больно, наблюдать за тем, как Спиди играет с шлюхой в игру: «кого переебало больше». Пока выигрывает шлюха, так как у той течет слюна по подбородку, когда парень пытается ее поднять, у Пейдже же только кровь стекает в глаз, и ни в чьих руках он не обмякает.

— От тебя так несет, что даже шлюха, не побывавшая под коровой отключилась бы, — Венди не отключается только, потому что боль в ноге перебивает всякие запахи, а, может, потому что она не шлюха, а, может, потому что способна зажимать себе нос рукой и вдыхать только ртом. Пока Спиди отходит, она бьет женщину по щекам, пару раз пинает ногой в бок, — Там кто-то хочет потрахаться за сто фунтов, — выпаливает девушка, думая, что попытка не пытка, почему бы не попробовать обольстить ее заманчивым предложением, но та все валяется таким же бревном, как и раньше. Она вздыхает, переводя взгляд на Пейджа, который ее зовет, а подойдя прикрывает глаза, стягивая ладонями лицо сверху в них. Какого хуя, — Блять, это что? — она указывает на голого мужчину, который теперь, наконец, не смотрит на нее вожделенно, но это больше пугает, чем радует, — Зачем ты его ебнул, Спиди? — она подходит шлюху чуть ближе, наклоняется, чтобы прильнуть ухом к его лицу, хотя и все еще опасается, что тот вот так враз придет в себя и схватит ее, не дав шанса убежать. Слабое дыхание она улавливает, что ситуацию кардинальным образом, в общем-то не меняет, — Кто расскажет отцам, что вместо первого секса у нас случилось первое убийство? — девушка издает нервный смешок, поправляя лямку на ночнушке, которая то и дело сползает. Ткань уже почти успела высохнуть с того, момента как они искупнулись в реке, а вот кровь шлюха сохнуть не спешит, зато спешит вытечь. Венди пытается взять ситуацию под контроль, сжимает ладонями свое лицо, чуть покачиваясь из стороны в сторону. Да, им всем определенно нужно в больницу, в первую очередь их отцам, желательно в отделение психиатрии или как оно там называется.

Чаннел вбегает в дом, хватает с крючка у входной двери горсть ключей, подбегает с ними к бардовому пикапу, пытается подобрать верный, но это оказывается не так уже просто. А солнце все жарит, шлюха продолжает под ним загорать, а шлюх терять кровь. Собраться, нужно собраться. Венди бьет себя по лбу, дабы запустить нормальный виток мыслительных процессов, вспомнить каким ключом отец пользуется, когда открывает машину. А когда заводит? Примерно на десятом ключе ей улыбается удача, она распахивает дверь, в лицо бьет горячий воздух, от которого хочется снова с головой окунуться в холодной реке, но вместо этого она запрыгивает внутрь, снова подбирает ключи.

— Левитируй их в багажник, — пока она занимается тем, что пытается завести машину, тела нужно как-то уложить. Ей эта задача явно не по силам, хотя и у Спиди с волшебством явно как-то история не складывается. Кулаками махать у того выходит явно лучше, как и набивать животных всякой херней, — Сейчас, — нужный, ключ, наконец, оказывается там, где нужно, двигатель начинает ревет, не хуже, чем какой-нибудь медведь в период спаривания. Она поглядывает на Спиди, потом переводит взгляд на коробку передач, вжимает голову в шею, чтобы посмотреть на педали. Вспомнить, что ей рассказывал отец, он ведь пытался ее научить водить непонятно зачем. Теперь то понятно, для таких вот случаев, когда у тебя в багажнике две шлюхи, а рядом один облеванный недобрат, — Открой окно, Мерлина ради, — запах мешает ей сосредоточиться. Примерно с шестого раза у нее получается сдвинуться с места, так чтобы следом машина сразу не заглохла, — Левая газ, правая сцепление. Или левая сцепление. А по середине что, — она бурчит себе под нос, пока тачка уже сама собой как-то двигается вперед.

Кажется, больница была в паре миль, но Венди едет слишком медленно, боясь врезаться с дерево или какую-нибудь ограду. С ними ровняется какая-то другая тачка, для Чаннел они все одинаковые, разве что, цветами отличаются, ну по крайне мере, эта выглядела явно новее. Мужчина оттуда посвистывает, завидев двух голых людей в багажнике, а Венди только сильнее вжимается в кресло, надеясь, что тот ничего более в этом не углядел. На горизонте, наконец, возникает большое здание очень похожее на больницу, что не может не радовать.

— Спиди, что из этого газ? Я не помню, — педалей слишком много, а она уже поддается панике, уже и в словах путается, — Спиди! Газ! Нет, тормоз. Где тормоз? Где тормоз в этой машине кроме тебя?! — она пытается одновременно следить за дорогой, и смотреть на педали, еще кричать, и думать, что делать, если шлюхам уже пришел конец, а их кто-то видел, — Выбрасывай их! Давай, быстрее, — времени на раздумья нет, приходится опять положится на навыки волшебства Пейджа, управление машиной, кажется, куда более опасным, чем волшебная палочка в его руках.

Поочередное нажимание на педали помогает лишь на время дернуть машину, так что Венди вписывается лицом в руль, а та продолжает свой неудержимый путь. Если бы сейчас она могла сесть и спокойно проанализировать сегодняшний день, то можно было задуматься о том, какая из всех паник самая сильная паника: когда тебя пытается выебать незнакомый мужик, которому за это платят или, когда тебя, вместе с вонючим недобратом несет в неведомые дали. Она даже не знает, что там дальше за больницей, вернее, знает, наверное, но не помнит, эту информацию вытесняют знания из учебников, который сейчас оказываются решительно бесполезными. Вот, если бы им нужно было сварить зелье, заживляющее фурункулы, тут бы она сориентировалась быстрее, чем несутся колеса этой тачки, но из отвратительного в наличии был только Спиди, хотя шлюхи позади особо приятными, в общем-то, тоже не казались.

Еще и Спиди орет на него, как будто ее мозг может лучше работать, когда на нее орут, она от этого волнуется только еще больше, вертит головой, высматривая, как выпрыгивать на дорогу, если что, особенно, когда по встречной полосе несутся другие машины, ничего не знающие о том, что им под колеса собираются кинуться. Венди успевает словить сразу две противоположные эмоции за доли секунды, сначала подобие радости из-за того, что шлюхи сброшены из их машины и, хочется, верить, что из их жизней навсегда, а потом, замечая, что впереди так-то их ждет новый пиздец, девушку окатывает не с чем несравнимый ужас. Она уже дергает на себя Спиди, чтобы залезал обратно, хотя, казалось бы, лучше уж выпрыгивал, но та надеется на то, что они найдут какой-то выход, и парень находит. Только вот Чаннел не уверена в том, что ей нравится этот выход, особенно то, как ее придавливает к земле тяжесть тела Пейджа, так что и вздохнуть становится сложно, она не привыкла, чтобы на ней валялись всякие облеванные мудаки, не облеванные тоже, как и не мудаки. Девушка с трудом сталкивает его с себя, вновь начиная паниковать, потому что они то здесь, а вот где машина.

— Ты нахрена нас перенес, — она чуть приподнимается, на лице расходится какое-то неприятное ощущение из-за чего Венди гнусавит, — только не блюй, пожалуйста. Не блюй, ладно? — иначе в этот раз точно начнется фантан блеваний, — Блять, Спиди, — она оглядывается, понимает, что они около дома, — А машина? Что с машиной? Что с ней? Нас же убьют, — она едва не стонет от того, что не знает как решать новую задачку, от того, что их накрывает новый виток проблем, хотя казалось, вот рукой падай и можно будет хотя бы попытаться насладиться остатками праздника, — Завтра отец хотел ехать за кормом для овец и новой запчастью для машиииииины, — она тянет последнее с отчаяньем, едва не хватается голову, тогда как отвлекается на руку Спиди, у которого не хватает пальца, — Что? Что с ним? Твой палец, — она еще не видела, чтобы у кого-то исчезали пальцы, хотя про что-то подобное и слышала, вот, что бывает, когда магии уделяешь куда меньше времени, чем запихиванию в животнох всякой хрени. Она подозревает, что у его пальца и ее носа есть несколько общих моментов, Венди боится поднести ладонь к своему лицу, она у нее трясется. Все же коснувшись, Чаннел заливается визгом, минус машина, минус нос, дальше что? — Вот почему я не чувствую вони. Спиди, блять, ты настолько не хочешь мыться, что решил проблему вони кардинальным способом? Ты что за бесполезный кусок дерьма. Где нам искать мой нос и твой палец. И не тычь в меня им, — она заминается, звуча еще более визгливо, — или отсутствием его. Дерьмо, — краем глаза девушка замечает неподалеку кучу дерьма от их пса, вскидывает в эту сторону руку, — и это тоже дерьмо...— она поднимается на ноги, решительно направляется в дом, хватает палочку.

— Акцио нос! — где-то вдалеке слышится свист, Венди вглядывается туда откуда идет звук, а через мгновение в ее руке оказывается собачья игрушка в форме носа, — Да, блять, — она швыряет игрушку о землю, делает еще одну попытку призвать свой нос, — Я надеюсь, у нас в округе не так много пальцев, как еле живых шлюх, — два это уже достаточно много. Следующим в ее руку прилетает свинячий хряк, Венди смотрит на Спиди злобно, — Акцио мой нос!  — возможно так будет точнее, и это даже срабатывает, а может кончаются носы поблизости. У Спиди в руке к этому времени тоже оказывается какой-то палец. Чаннел прикладывает свой нос к лицу, думая, что нос слишком грязный и холодный, лишь бы этот все же был ее, — И как его обратно? Может приклеить их, — нос и палец, -  и аппарировать с ними и они приделаются обратно? Ты, мастер аппараций, что говорили о таком на уроках? — он же уже успел сдать экзамен, а ей еще предстояло доучиться этому искусству, так что знала она не так уж много.

Частью аварии Венди становится не хотела, как не хотела быть в принципе частью сегодняшнего дня. Было бы неплохо, если бы он затерялся где-то в пучине других дней, которые ничем примечательным ей не запомнились, но вместо этого ей приходится пытаться вдыхать носом и понимать, что эта опция для нее ныне недоступна, примерно также как Спиди недоступно искусство безболезненных аппараций. Стоит уточнить, кто именно принимал у него экзамен и предупредить остальных сдавших, что легитимность решений данного волшебника стоит поставить под вопрос. Она смотрит на парня с ненавистью, будет он еще критиковать ее умения водить, она вообще ничего такого уметь и не должна вовсе, у нее так-то иные приоритеты в жизни: быть достойной волшебнице и сьебаться подальше из вонючего сарая, даже, если по словам отцов уже совсем скоро он должен стать вонючим домом. Так или иначе приятно она видела здесь мало, один огород чего стоил, от которого перманентно воняло коровьим навозом, Венди порой казалось, что это навоз застрял у нее в ноздрях и вытащить его оттуда уже никогда не получится. Если смотреть с этой стороны, то даже хорошо, что у нее больше не было носа, никакой вони, никаких соплей, никаких дерганий за нос, которые так любит ее отец, в порыве игривой ласки. Правда, без носа, вероятно, она будет храпеть, так то никакие стоны за стеной Спиди больше волновать не будут, может это и к лучше. Хуево только, что Чаннел думает о плюсах существование без носа.

— Ты бы тоже забил хуй, — прыскает Венди в ответ, — если руки растут из жопы пальцы все равно никакой пользы не несут, — она строит неприятную гримасу, когда тот еще и за растительность на ее голове цепляется. Видимо, завидует, кажется, как-то Мистер Пейдж рассказывал, как его сын уверовал в то, что он прирожденный рокер, или кто-то похожий, Венди не особенно разбиралась в направлениях музыки, и поставил себе цель отрастить волосы. Но когда те стали лезть ему в рот в ночи, примерно также как волосы Чаннел, эксперимент быстро свернули, так что рокер был обречен жить где-то в влажных мечтах.

Она смотрит на Пейджа недоверчиво, когда тот вырывает нос из ее рук, пытается увернуться от хватки на своем затылке, потому что не понимает, что тот задумал. Но держит тот непривычно крепко, до этого момента он ей казался каким-то хилым, раз того с легкостью удавалось скинуть с кровати, правда скорее это было связано с тем, что парень слишком поддался сну, вместо того, чтобы держать оборону своей половины спального места, но Венди эти детали предпочитала упускать из виду. Неудивительно, что успеха план не приносит, она выхватывает обратно свой нос. Мотает головой, говоря протяжное «нееееееет», прежде, чем ее снова заматывает в воздухе. В этот раз даже ей уже хочется блевать, но она концентрируется на том, что без носа нечем будет дышать, если рот будет занят блеванием, и тогда она задохнется и смерть эта будет самой глупой смертью на свете. Но концентрации не хватает, чтобы не вырубиться, особенно, когда голова встречается с твердой поверхностью пола в Мунго, покуда ее прижимает тело сверху.

Голос еще какой-то назойливый жужжит, Венди от него пытается отмахнуться как от мухи, которые существуют в печальном достатке близ их сарая. Ей кажется, что она дома, что ее будит отец, которому снова нужно куда-то ехать и ей обязательно нужно составить ему компанию, что где-то под боком Пейдж издает храпящие звуки. Разлепив глаза та все же обнаруживает себя не совсем дома, тут явно чище и белее, да и на кровати она лежит одна.

— Что? — еще с минуту девушка пытается осознать вопросы, когда до нее доходит все, что произошло за сегодняшний день, а ведь еще даже не вечер, -  Как не нашли? — ее голос снова переходит на высокие ноты, она резко поднимает, чтобы сесть, сразу же осознавая свою ошибку, когда голова начинает кружиться, — Чаннел, — подсказывает лекарю, — Он же был у меня в руке. Почему именно нос? — едва ли это вопрос к лекарям, возможно, к вселенной, — Почему всегда нос?! Есть какое-нибудь заклинание чтобы защитить его от этого? — она игнорирует вопрос о родителях, ибо не все ли равно, они явно не задумывались о их комфорте, когда предлагали им плотские утехи непонятно с кем. Венди ощупывает свой новый нос, пытается им двигать, но не получается, с прошлым выходило, одно это уже разочаровывает, но она строит на лице выражение человека, который уже согласен на все лишь бы можно было дышать. Все же ее прошлый был явно тоньше, у этого ноздри какие-то широкие, вот и указательный палец легко входит, а раньше едва мизинец проходил, — Это? — ей приходится чуть отодвинуть голову, удивиться, тому, что какого-то черного парня называются ее молодым человеком. А потом удивиться еще больше, когда по звукам блевания, Венди узнает в этом парне Пейджа. Она охает, глаза расширяются пуще прежнего, — Это? — повторяет она, она замечает за собой какую-то крайне заторможенную реакцию в связи с новой расой у ее сожителя. Непонятно как реагировать: смеяться, плакать или просто дико ахуевать. Все же она выбирается последнее, опуская ноги на пол, вставая, пока лекарь придерживает ее за руку, боясь, что после встречи с полом та попытается эту встречу повторить, — Это, вроде как, мой брат, — хотя таковым она его и не считает, но это лучше, чем его будут называть ее молодым человеком, — и, да, черным он никогда не был. Как это вообще работает? И можно умереть от блеваний? — ей, кажется, что тот уже слишком много раз за день блевал, что уже и нечем там блевать, но тот все обнимается с ведром, которое ему теперь явно лучший друг не меньше.

— При аппарации было ли рядом с вами что-то черное? — Венди кивает, вспоминая все многообразие земли, окружавшее их, уточняет это для лекаря, — Это неприятно, но не смертельно, есть много известных случаев, когда сторонние частицы, — лекарь указывает на ботинки Спиди, на которых собралась земля, — перемешиваются с клетками человека. Возможно это выйдет с рвотой, но, лучше все же принимать вот это зелье примерно неделю, в конце концов коже придет в прежнее состояние, -мужчина прерывается, — Мистер Чаннел, - тот, услышав, что парень с девушкой брат с сестрой идентифицирует их как однофамильцев, что, впрочем, неудивительно, — Выпейте воды, когда будет перерыв, — он ставит перед парнем огромный кувшин с водой, сам же удаляется, чтобы передать сову некому Чаннелу, раз уж подростки не хотят сами звать родителей, то позовет он, их же должен кто-то забрать.

— Спиди, — близко к нему она не подходит, боясь увидеть содержимое ведра, — Ты же не расист? — иначе тому будет сложно уживаться со своим новым лицом, даже, если оно временное, — Кажется, тебе не стоит увлекаться аппарацией, — она смотрит на него с сочувствием, — Как у тебя с метлами?