Когда Йохан уже в десятый раз выбрасывает свой мяч на лужайку дома из кухни, Фаб начинает сомневаться в том, что он отец этого ребенка, потому что даже он никогда не был таким упорным в том, чтобы достигнуть своей цели. Тем более, что цели там никакой и нет, его, просто планомерно пытаются вывести из себя. Жена ему строго настрого наказала, Йоха на улицу выпускать нельзя, тот и так шмыгает носом, а сегодня снаружи холодный ветер, так что все игры только внутри. Но в восемь лет уже становишься хитрым, изворотливым, на улице ведь друзья, на улице столько всего, чего нет дома. Потому мальчик все ждет, когда отец психанет, когда сломается под его наглым манипулятрством.

Пруэтт же слишком занят тем, чтобы в тоже самое время дочь не оторвала что-нибудь котам или кошкам, он до сих пор не не запомнил какого те пола. Волосатые и мяукающие, значит из семейства кошачьих, этого более, чем достаточно. Он выхватывает Джози, когда та уже запихивает что-то в ухо бедной фиалке, если бы это была фиалка на самом деле, было бы куда легче. Та начинает заливаться плачем, он пытается ее успокоить, показывает на облака в окне, машет перед ней, тем, что попадается под руку: куском колбасы, какой-то звонкой игрушкой, в конце концов ту занимает цветок в горшке. Фабиан берет его одной рукой и подносит к дочери, перекладывая ребенка в другую, утирает ей слезы, пока она хватается ручками за листья.

И снова в окно летит мяч. Нет, это нужно прекратить, ему бы заколдовать руки Йохана, чтобы тот сидел смирно, хотя бы минут десять, чтобы он разобрался с тем беспорядком, который они все устроили за последние пару часов. Но Фаб даже палочку свою найти не может,  боится, что она пала жертвой игр дочери с котами.

-Йох! - он говорит строго, - А ну быстро принес обратно, закрыл окно и сел напротив меня. Вот сюда, - все руки заняты, так что приходится сделать движение лицом, чтобы указать ребенку, что он имеет в виду кухонный стул за столом, - Надень куртку! - тот уже совершенно радостный почти выбежал, но потом все же угрюмо выполнил то, что от его требуется, - Пулей, понял меня? - но тот уже услышал все, что хотел и вырвался на свободу. А, чтобы заиметь алиби, пока отец отвернулся, пнул со всей силы мяч, так чтобы тот укатался в дальний угол из сада и побежал за ним, крича по дороге, что мяч улетел далеко и сейчас он вернется.

Но Пруэтт это слышит где-то на фоне, не разбирая звуки, потому что обнаруживает, что Джози слишком уж веселая, учитывая, что всего минуту назад заливалась слезами. Он охает, когда понимает, что горшок стал каким-то легким, потому что маленькие ручки так крепко схватились за цветок, что вытащили его с корнем. У него под ногами земля, Джози уже пихает цветок себе в рот, смеется, а он пытается сдержаться, чтобы не накричать на дочь, потому что, на самом деле, сил уже почти не осталось. А ведь он с детьми даже не целый день, и почему именно сегодня все отказались им помогать, неужели его мать не могла перенести свой поход в магазин на другой день, когда он тут чуть ли с ума не сходит. А вырвать цветок из хватки оказывается не так уже просто, Джози всячески показывает, что живым его не отдаст, уже откусывает листки. Черт, а ведь Сигрид, вроде, как любит этот цветок, любила. Рот дочери окрашивается в оранжевый, по мере того, как она хрустит новооткрытым для себя деликатесом. А вот глаза Фаба расширяются, потому что вслед за ртом  оранжевым покрывается весь ребенок, он уже совсем не думает про жизнь цветка, с ним, очевидно, все уже кончено. Вырывает останки, уже готовясь зажмуриваться от крика девочки.

- Джози, Мерлин...мама нас убьет. Меня точно, - он сажает дочь на стул, присматривается к ее лицу, трет по щеке, мало ли сотрется. Но оранжевый стираться не хочет. Пруэтт промокает полотенце водой, пытается попробовать таким способом, но результат не изменен, - Скажем, что ты объелась тыквы и у тебя аллергия такая? - девочка кивает, а за окном слышится крик Йоха, который его зовет. Фабиан оставляет дочь на мгновение одну, чертыхается про себя.

- Почему ты еще не дома? - он что-то пытается объяснить про то, что мяч далеко улетел, про то, что мяч вообще летает как хочет и поэтому у него не хватает переднего зуба, - Найди его и вставь обратно, потом что-нибудь придумаем, - осмотрев дыру, в которой еще недавно был зуб, Фаб заключает, что ничего в этом страшного нет, он и сам зубы выбивал на квиддиче. А вот Си это видеть ни к чему, зачем лишний раз беспокоить и без того беспокойную беременную женщину. Вот бы и его сегодня так не беспокоили.

Он уже разворачивает сына по направлению к дому, когда на место преступления прибывает главный следователь. Фаб сам себя сейчас чувствует как один из шайки виновных, на ровне со своими детьми, хоть он и не выбивал себе зуб, и не затачивал любимый цветок матери. Получается, он это допустил, потому что смотрит на жену виновато, предварительно шепнув Йохану, чтобы прикрыл рот, если мама туда попробует заглянуть. Ну, хотя бы с этим ребенок справился, получается не все потерянно, а то Пруэтту иногда кажется, что у того со слухом не все в порядке, учитывая то количество раз, сколько ему и его матери приходится повторять сыну одно и тоже. Правда, более бывалые или более взрослые, потому что их то бывалыми назвать сложновато, когда на подходе уже третий птенец в их семействе, говорят, что их дети такие же, в одно ухо влетает в другое вылетает. Как быстро оказывается выветривается собственный опыт, когда пытаешься обвести вокруг пальца своих родителей и вот уже обхитрили его. Фаб понимает, что повелся на уловку, когда выпустил сына на улицу, но тогда был слишком занят, чтобы обуздать другую сторону медали, настроенную на разрушение его дома и заодно пошатывание его нервной системы. Черт, Джози, нужно скорее возвращаться в дом.

- Знаешь, для легких хорошо дышать свежим воздухом, - Фаб думает, что любая болезнь как-то влияет на легкие, тем более он, вроде бы, слышал как тот кашляет, а это точно что-то про легкие, - Он же в куртке, - звучит это не очень убедительно, он бы на месте жены сейчас бы треснул себя по лбу, потому Фаб заранее щуриться, так как последнее время у той как раз скачут гормоны, возможно, если он приготовится, то успеет увернуться.

К счастью, за Йохана ему не достается, но впереди препятствие покруче выбитого зуба, оранжевый ребенок. Он пытается пробраться вперед жены, но та, видимо, уже вошла в ту стадию, когда беременные становятся необъятными, причем не по виду, а по сути, ибо пробраться вперед ему не удается, та неотвратима, еще и поглядывает на него с укором. Ладно, он заслужил. Фаб выглядывает из-за головы жены, надеясь, что эффект ее цветка прошел, надеется ведь ему никто не мешает. Как никто не мешает Сири увидеть все достижения, на которые способно ее семейство за добрых пару часов.

- Не одна конфета не касалась этого рта, - хоть что-то он сделал правильно. А Джози молодец, уже подхватила его легенду, он гордится своей малышкой, - Да-да, это тыква. Нас угостила Миссис Коубс, - Фабу кажется, что соседка это неплохой вариант, чтобы подкрепить легенду фактами. Когда врешь, нужно использовать как можно деталей, по крайне мере так кто-то говорил ему. Женщина и вправду пару раз угощала их тыквой, так что почему бы было не угостить снова, - Все съела, да, Джози? Даже с Йохом не поделилась, - девочка кивает на его слова, надо бы ее проверить, почему она постоянно соглашается с ним, на трехлетку это непохоже.

Ему бы не о легенде задумываться, а о том, что делать с оранжевостью дочери, надо бы как-то невзначай спросить у жены про тот самый цветок. А что, если он ядовитый или какой-нибудь слабительный, тогда девочку нужно срочно тащить куда-нибудь по направлению к ванной, а может и в Мунго. Хорошо бы, чтобы цветок был просто цветком и кроме цвета не давал ровным счетом ничего. Он вглядывается в странный предмет в руке дочери вместе с Сири, но не успевает разглядеть, так как та уже задает свои провокационный вопрос.

- Ну, мы немного заигрались, - начинает он, а сам уже прокручивает в голове, что дочь вообще-то слишком цепкая и цепляется за крайне невинные вещи, - Я сейчас все уберу, Си. Немного грязнее, чем обычно, - очевидно, что уровень разрушения во много раз превышает дефолтные разрушения, которые неизбежны, когда в доме двое детей. Фаб и сам это понимает, что пытается сгладить угол, который, кажется, скоро въедет ему прямо в зад. Он успевает среагировать быстрее жены, не зря все таки аврор Фаб, а не Сири. Выхватывает у той хвост, правда та уже успела его лизнуть, после чего у той на губах остались остатки шерсти. Она вообще вся в шерсти, что не удивительно, учитывая трофей, которые теперь держит в руках Пруэтт.

- Как ты сходила к врачу? Все в порядке? - он задает вопрос так буднично, будто сейчас у него в руке не покоится хвост кошки, а ребенок перед ним не пытается сглотнуть шерсть. Фаб выбрасывает остаток кошки на пол, смотрит на него с отвращением, сам же пытается соскрести ладонями волосы с лица Джози, - Джо, ну зачем? Маленьких нужно защищать, а не обижать. А, если тебе вырвать хвост? - и чего она опять кивает? Правда уже через мгновение снова начинает хныкать. Мерлин, что за бесконечный круг нытья, киваний и вандализма.

- О, она его все-таки оторвала? Силач Джо-Джо, - Йозан проходит мимо, чтобы взять со стола печенье, по дороге посмеивается над способностями сестры. Фаб подозревает, что он ее на это и подбил, но доказательств нет, поэтому он продолжает свою миссию очищения.

- Слушай, а ты не выращиваешь ядовитые цветы? - он хотел пойти издалека, но что-то пошло не так, примерно как его сегодняшнее родительство, - Ну, у меня на работе недавно был случай, когда волшебник умер в доме, хотя двери и окна были закрыты, никаких следов магии, аппарации. Потом выяснили, что это цветы выделяли ядовитые испарения. Так что, да, ты же не выращиваешь ничего ядовитого, - вроде, выкрутился. Осталось найти кошку с униженным достоинством. А еще разобраться с зубом сына, убрать весь беспорядок, а там и день кончится.

То, что жена называет его полным именем не к добру. Хотя последние полчаса он уже никакого добра и не ждет, дети его чертовски подставляют, впору задуматься о двух диаметрально противоположных вещах: проводить с младшими Пруэттами, чтобы такие дни не вводили его в шоковое состояние, как и Сири и всегда иметь под рукой человека, который может посидеть с детьми. Но больший упор он все же делает на второе, уже задумывается над няней или чем-то подобным. Вот, если бы Йохан был немного более ответственным, его бы и одного оставить можно было, возможно, еще пару лет, и у них есть на руках отличный помощник, который начнет спасать кошек от экзекуции, а не поддерживать это увлечение в сестре.

- Слушай, тут очень много волос, - он пытается проигнорировать и вопрос и информацию о тыкве, кажется, его прижали к углу, поэтому он не находит ничего лучше, как запустить пальцы в рот дочери, чтобы выкопать оттуда остатки кошки. Она же не пыталась откусить от нее кусок? Он что ребенка голодом заморил? Нет, он ведь помнит, подкармливать примерно раз в пару часов, он и подкармливал, печенья то на столе поубавилось. Хотя не исключено, что он был слишком занят тем, чтобы не дать Джози что-нибудь разрушить, так что уничтожением того самого печенья занимался только Йохан, например как сейчас.

Фаб смотрит на него осуждающе, он ему не помогает, только хуже делает, вроде бы второй мужчина в семье, а солидарности никакой, еще и улыбается свой беззубой улыбкой. Он пытается незаметно жестом указать сыну, чтобы рот свой лишний раз не раскрывал, потому что с заданием «вставить обратно» тот справился весьма паршиво. Вернее, справился-то может и нормально, только не учел влияние гравитации на зуб, у которого больше нет причин держаться на месте, примерно как у Сири не остается причин, чтобы не вмазать ему с ноги. Еще положение такое удобное, он сидит на корточках напротив ребенка, беззащитней некуда. Но пока та ограничивается только толчком в плечо.

- Эта тема важнее любой другой темы, Си, - хорошо бы, чтобы так было и для нее, - Не сказали, кто у нас будет? - на самом деле он рассчитывает на мальчика, несмотря на всю активность Йоханна, Жози все же занимает все топ листы по происшествиям в доме, а ей ведь всего три, что будет дальше. Сын то больше себе вредит, а вот девочка, кажется, вышла по умнее, что, впрочем, никак не утешает Фаба, потому что ум ее пока направлен совершенно не в то русло. Вот русло кошки уже пострадало, и, вероятно, где-то в доме уже подтекает.

Он почти с грустью наблюдает, как жена берет дочь на руки. Хочет предложить свою помощь, потому что вроде как Сири это не очень-то на пользу, но подозревает, что тогда та еще больше на него разозлится. Теперь он совсем голый, поэтому прибегает к помощи своего первенца.

- Да ладно у нас же еще есть, - Фаб смотрит на сына строго, делает быстрые движения ладонью у шеи, мол завязывай, мать и так на взводе, - Кстати, а почему ящерицы умеют отбрасывать хвосты, а кошки нет? Может они не могли, а Джо им помогла? - мальчик рассматривает узоры на печенье и посмеивается. Пруэтт же сдерживается, чтобы не заржать от этих феноменальных рассуждений, но вопрос то и вправду довольно закономерный. А еще как-то по-другому выглядят попытки сына пару лет назад оторвать себе член, видимо пытался проверить эту свою теорию.

- Потому что, Йох. Потому что кошки не ящерицы. Потому что не все отрастает, если его оторвать. Твой зуб вот.. - он замирает, понимая, что подставился. Крутит головой, делая вид, что ищет безхвостую кошку. - Идем. У нас слишком много кошек. Я тебе помогу, - пауза, - У нас же только одна кошка без хвоста? - Фаб бы и не заметил, но ничто не говорило о том, что это была первая жертва. Но Йох убегает быстрее, чем Пруэтт получает ответ, да и к нему еще есть вопросы.

- Мне кажется она у нас травоед, - та еще и зуб обнаружила, десять из десяти, - Помнишь, ты когда была беременна, на травологии откусила от листа мандрагоры? - ему это кажется забавным фактом, который может разбавить напряжение от ситуации, - Может она думала, что это мандрагора? Может в организме не хватать мандрагоры, не знаешь?, - ему кажется, что сейчас за это слово ему точно прилетит, поэтому он переключается на зуб, - А это, - Фаб поднимает зуб с пола и держит в пальцах, что он сегодня уже только не держал, - Печенья нынче твердые, - улыбка, которую показывать бы не стоило, потому что печенья им испекла мать Сири, но разве он об этом помнит, - Йохан, выбил зуб, обычное дело, Си. Молочный ведь, вырастит новый. Ничего страшного, - хотя насчет молочного он не уверен, в памяти всплывает похожий случай, а значит, новых зубов не предвидится и придется тащится в Мунго, чтобы им помогли.

- Почему ты мне не сказала, что Джози все хватает в рот? - хотя он бы и сам мог заметить, когда играл с ней после работы, но такая информация быстро выветривалась из его головы, - Мерлин, и ответить мне, наконец, Сири, это же не ядовитый цветок?! - говорить приходится громче, потому что ребенок кричит слишком громко. Он отбирает дочь у жены, прижимает к себе, пытается качать, но работает слабо, - Что? Притащить тебе цельную кошку, чтобы ты успокоилась? - ему хочется надеется, что девочка плачет не потому что кроме оранжевости есть и еще какие-то эффекты, он ждет, что жена убедит его в том, что цветок совершенно безвреден, потому что он уже готов рвануть в больницу.

Фаб не согласен, он считает, что справился лучше, чем мог бы. В доме все еще было два живых ребенка и почти живой он, в конце концов, насчет кошек никаких инструкций не было, да и он не ставил себе целью следить за каждым существом в радиусе километра, границ его контроля, дай Мерлин, хватало на метр. У него сложилось впечатление, что эти их «цветы жизни» вообще работали сообща, когда одному требовалось его внимание, другой занимал свое внимание каким-нибудь разрушительным действием, так что в итоге, они с женой стояли посреди первозданного хаоса, центром которого являлась их дочь.

- Ну, это как третье дыхание, - он редко задумывается о том насколько, в действительности серьезная ответственность иметь детей. О том, что, вероятно, Сири очень непросто справляться, когда он весь в работе, когда порой она затягивается слишком надолго.

Фаб в основном пожинает все хорошее, треплет сына по макушке, когда тому удается взлететь на метле под его руководством, целует дочь в лоб, когда малышка впервые говорит членораздельное слово при нем. Он ведь даже ее первые шаги пропустил, о чем жалеет в такие минуты как эти, когда задумывается о серьезных вопросах, в которых он не справляется со своими же детьми. Ему просто нужно больше практики. Возможно, еще пару таких раз и будет что-то одно, либо хвост, либо оранжевый ребенок, либо выбитый зуб. Пока серьезных проблем оказывается больше, чем детей, Джози, вероятно, уже отрабатывает за того третьего в животе Сири. Страшно подумать, что будет, когда та еще подрастёт, возможно и в ней откроется третье дыхание, про которое только что сказал Фаб, выполнять и даже перевыполнять план сразу за четверых, тогда было бы легче сразу поселить ее в Мунго, так и ей и окружающим будет безопаснее.

Лучше бы, конечно, жена сейчас ела мандрагору, а не злилась на него, возможно, стоит запастись чем-нибудь таким дома. Фаб помнит как в прошлые беременности Сири, та с каждым месяцев становилась все раздражительнее, что, впрочем, не удивительно, учитывая, как у той то и дело отекали ноги, мучила изжога и что-то там еще, что выветрилось из его памяти. По крайне мере он помнит, что его женщине было совсем не очень, что он беспокоился за нее, как и сейчас. Он бы ей предложил сейчас угоститься каким-нибудь растением, но пока это на него она смотрит как на растение, главное, чтобы не решилась кусок откусить, потому что бороться с женщиной на сносях это довольно опасная затея и, вероятно, проигрышная.

- У него там еще много зубов, если что осталось, - едва ли, таким можно утешить, но попытка не пытка. В конце концов, может, так тот, наконец, начнет беречь свое здоровье, хотя один зуб не такая уж большая потеря, если подумать, не палец же потерял. Ну да, улыбка уже не такая красивая, но как будто тому не плевать. Фабиану в его возрасте и самому такие вопросы были по боку, хоть весь рот без зубов был, лишь бы играть никто не мешал, - Хорошее печенье было, - он наблюдает как жена прибавляет к грязи не полу рассыпанное печенье, даже не пытается ее остановить, может так ей хотя бы полегчает. Может ее тошнит от этого печенья? -  Ты таким кардинальным методом решила посадить Йоха на диету? -  прикусывает язык, который слишком длинный для всего происходящего в этом доме, но порой жена находит его забавным, поэтому он все пытается разбавить это напряжение, хотя это довольно сложно, когда на ухо надрывается ребенок.

Еще и Сири на него кричит, ему приходится поднапрячься, чтобы сосредоточится на ее словах, чтобы вообще сохранять какую-то ясность ума, когда Джози пытается свести их с ума своим криком. Он только и успевает, что утирать ее слеза с щек сначала большим пальцем, потом рукавом свитера, потому что воды в ней оказывается куда больше, чем хотелось бы, чем, например, смирности.

- Не ел я землю. Не слушай ее Джози, -ей бы не стоило подавать идеи ребенку, потому что та на мгновение даже поддается лицом на слова матери, лишь бы та не мотала на ус. Фабиан уже записывает где-то у себя в голове, что нужно убрать всю землю, до которой может добраться девочка, - Стоило бы спросить. У тебя в доме два отмороженных бандита, ядовитые растения нам не к чему, - достаточно того яда, который сочится из ее взгляда. Он натягивает на лицо мягкую улыбку, чтобы как-то смягчить свои слова, а то как-то выходит, что он и ее немного обвинил, а сейчас это не к чему.

- Может у котов все же отрастают хвосты? - на самом деле хвост его сейчас интересует куда больше, чем оранжевая Джози. Фаб прикладывает руку к ее лбу, какой-то он непривычно горячий, с другой стороны та рыдает уже минут пять, так и температуру, наверное, нарыдать можно. Или нет. Во всем этом Сири разбирается лучше, а он только начинает паниковать.

- Мой! - четко отвечает ребенок. Ответ его не удивляет, если бы та считала иначе не надрывалась бы так, когда у нее его отобрали.

- Ладно. Все. Летим в Мунго. Йохан, иди сюда! - раз уж все равно им наведываться к лекарям, может, помогут и зуб отрастить обратно, - Зуб возьми с собой, на всякий случай, - он указывает рукой на пол, где валяется зуб, где-то между землей и печеньем, - Не ешь печенье с пола! - успевает заметить краем глаза, как сын уже почти запихивает печенье себе в рот, пока пытается натянуть на дочь чистую кофту, которая не измазана в крови, но быстро бросает эту затею, потому что слишком уж рьяно сопротивляется, - Господи, Си, чем вы тут занимаетесь без меня?! - и почему у сына напрочь отсутствует чувство самосохранения. С этим они разберутся позже, после того как шагнут в камин, а уже через мгновение окажутся в больнице.

- Добрый день! - он подходит к привет-ведьме, говорит  быстро, - У меня тут оранжевый ребенок. Она съела, - важное уточнение, чтобы обелить себя, - немного цветка. Как он называется, Си? - он оборачивается на жену, - В общем, она плачет и она оранжевая, может нам кто-нибудь с этим помочь? - волшебница приподнимается из-за своего стола, чтобы получше разглядеть семейство. Надвигает очки на нос, которые мгновением ранее покоились в волосах, смотрит внимательно на Фабиана.

- Сколько ребенку лет? - и тут он понимает, что в точности сказать и не может, но авроров учат реагировать быстро, поэтому он выпаливает первое подходящее число, которое ему кажется верным.

- Два с половиной, - привет-ведьма смотрит на него с каким-то сомнением, что и в нем зарождает сомнения, но показывать Фаб его не собирается. Поэтому смотрит на женщину почти с вызовом, чтобы та уже наконец дала им какой-то внятный ответ по делу: куда идти, бежать, паниковать или нет.

В вопросах, которые касались детей, ему стоило уступить место жене, а не пытаться делать вид, что он осведомлен ничуть не хуже нее. Но, что сделано, то сделано, сказанного не вернуть, так что теперь две женщины смотрят на него как-то осуждающе. Он находит себе оправдание в том, что пребывает в около шоковом состоянии, у него ребенок вообще-то приобрел нетипичный для нее цвет, неужели привет-ведьма впервые сталкивается с родителями, которые настолько ошеломлены, что путаются в показаниях. Сири его еще и пихает, благо с реакцией у него все хорошо, ну, или в основном хорошо, по крайне мере от жены ему почти удается увернуться, в итоге та попадает по плечу, он уже почти хочет, чтобы та впала в ту тяжелую стадии беременности, когда нет сил на махание руками и ей только и остается, что обходится едкими фразочками, вроде тех, в которых Сири обвиняет его в том, что именно из-за него ее ноги похожи на толстые, куриные сардельки его мамочки. Ему же приходится не соглашаться, говоря, что сарделек там нет, разве что, сосиски, достаточно тонкие и достаточно аппетитные, но сравнение с сосисками ее тоже не устраивает. Наверное, в этот раз стоит серьезнее подойти к вопросом идентификации ее беременных ног.

Когда детей, наконец, забирают он выдыхает с облегчением, первая свободная минута за последние пару часов, в которую ему не надо думать, как сделать так, чтобы: кто-то не разбил стакан себе об голову (кажется, он был к этому даже ближе, чем дети); не начал есть с пола; поел хоть что-нибудь, кроме печенья; перестал кричать; начал отвечать на его вопросы; перестал задавать вопросы. Слишком много всего за слишком короткий отрезок времени, теперь он даже чувствует себя виноватым за то, что забывал последние годы про день матери, даже письма не посылал своей, а Сири и вшивого цветка не подарил. Как она еще не чокнулась? Хотя, смотря на нее, на то, как ее лицо измазано в земле (и где она ее только нашла здесь?), как искажено усталостью от того, что Сири сталкивается с этими проблемами куда чаще, чем он. Фаб спускается рядом с ней на корточки, прижимается к стене.

- Думаешь на регулярном медосмотре могли не заметить, что я долбоеб? - он уже знает ответ на свой вопрос. Вероятно, жена думает, что те, кто проверяют авроров на профпригодность и сами-то не особо профпригоды раз уж допускают к работе кого-то вроде Пруэтта, - Ладно тебе, Си. Все ведь обошлось. Врач же не бежал в кабинет с детьми, а шел довольно спокойно, значит ничего серьезного. У него, наверняка, по  десять таких за день, а как Йохан и все пятьдесят, -  не пузатых, а беззубых, но это он не уточняет, ему бы лучше вообще тему перевести на что-то более приятное, - Я помогу тебе, - он и вправду не хочет оставлять все это на нее, хотя и не уверен, что за сегодня ему удастся со всем этим справиться. А, если еще, не дай Мерлин, Джози после всего оставят лежать в больнице, кому-то придется остаться с ней и тогда, кто-то из них останется один на один с домом и Йоханом. В принципе, эта сила, по крайне мере, менее устрашающая, чем дочь, его хотя бы есть шанс заставить помогать, хотя, есть вероятность, что может стать еще хуже.

А он даже с расстроенной женой справиться не может, Фабу всегда было сложно смотреть на то, как та плачет, он бы не прочь посмотреть на то, как та рыдает от радости, но в основном удавалось добиваться только противоположного эффекта. Он протягивает ладони к ее лицу, стирает большими пальцами грязь, где-то там у него должен был быть платок, но, кажется, его он потратил, когда Джози в очередной раз решила оплевать слюнями себя и его в придачу. Вытирает грязные ладони о свои штаны, им то хуже уже точно не будет.

- Си, ну чего ты, - он замечает как рядом с ней освобождается место, садится рядом, берет ее руки в свои ладони, сжимает их, - Знаю я придурок, мне иногда нужны такие дни, что бы понять, что это так, - чтобы не забывать о том, что дети это сложно, что дом может быть не только местом отдыха, но и зоной боевых действий, - Я постараюсь, правда, - главное верить в то, что говоришь, - Хочешь на неделе возьму Йоха с собой на работу? Покажу ему, что да как, устроите девчачий день? - а, если вдруг случится вызов, то оставит его на какой-то аналог Сири, но на работе. Фаб притягивает жену к себе, целует в раскрасневшийся нос, стирает слезы ладонью, - Только не переживай, пожалуйста, - осторожно спускает руку на ее живот, гладит его, Пруэтт даже не думает о том плохом, что может принести в их жизнь третий ребенок, что это еще больше разрушений, меньше нервных клеток Сигрид. Он любит своих детей, думает, что отдает все без остатка в этой своей любви, порой даже забывая про жену.

Он замечает боковым зрением, что Йохан почему-то переминается с ноги на ногу у кабинета, в которую его затащили десятью минутами ранее. Чтобы занять себя чем-то капается пальцем то в зубах, то в носу, видимо, видимо, без печенья тот совсем не знает куда деть руки.

- Йох, ты чего вышел? - Фаб говорит строго, ему уже хочется поскорее уйти отсюда, чтобы его слова о том, что все обошлось были чистой правдой.

- А? Да, мне сказали подождать снаружи. Кажется, у них там Джо не того цвета выходит, - мальчик посмеивается, рассматривая сопли, которые удалось вытащить из носа. А вот Пруэтту это смешным не кажется, что значит не того цвета.

- Я сейчас, - прежде, чем встать, он мягко проводит ладонью по волосам Сири. Надеется, что та подождет здесь, пока он проведает дочь. Может и не стоило оставлять их с лекарем один на один? Вроде бы обычно родители находятся с детьми, но Фаб был слишком перепуган, чтобы понять как правильно, а как неправильно. Он отодвигает сына от двери, бьет того по руке, чтобы перестал играться с тем, что выходит из его носа. Следом приоткрывает наполовину дверь в кабинет, чтобы понять, что что-то тут идет не так.

Джози уже почти не плачет, хотя лицо и сверкает от слез, лицо, которое теперь не оранжевое, а коричневое. Рядом с ней стоит флакон с синей жидкостью, которая, та, судя по всему, и испробовала после чего цвета вступили в реакцию. Рядом стоят два мужчины, один из которых и забрал у них детей, кричит на другого, по виду, намного моложе первого.

- Стэн, я же сказал голубое,  - Стэн вскидывает брови вверх, резко выкидывает руку по направлению к флакону около Джози, - Это синий! Синий! Знаешь отличия? Черт, я же просил сегодня не давать мне стажеров, - лекарь уже собирается взяться за голову, но замечает в дверях Фаба, который уже собирается ворваться внутрь.

- Вы что доверили мою дочь стажеру?! - Фаб резко распахивает дверь и врывается внутрь, почти готовый разнести что-нибудь в этом кабинете.