Один день кажется томительнее другого, особенно, когда плана никакого нет, так как ты до сих пор напоминаешь себе кусок дерьма на чьей-нибудь подошве, а не человека, печально, что негде достать каких-нибудь магических зелий, которые поставили бы на ноги намного быстрее, Уилфред лишь помнит, что есть какие-то маггловские таблетки, которые боль снимают, приходится ими и кормиться, так как рана хотя и была залечена, но создавалось ощущение, что это только снаружи, а внутри ничуть не лучше зияющей дыры, ведь должно же быть объяснение такому состоянию. Хотя Флинт пытается держаться неплохо, по комнате там передвигаться, болтать что-то на отстраненные темы, стараясь не задевать то, что волнует не только его самого, но и Эммы. Где-то тот самый конец, от которого уже не скрыться, да и убежать почти что нереально. Он держится за какую-то слабую надежду о том, что он не явится с минуты на минуту, распахнув дверь, впустив в дом уличный мороз, разучив Флинта дышать теперь-то уж точно навсегда. И, кажется, нужно уже смириться, что позвоночник хрустнет не от того, что промахнулся мимо ветки, пролетев мимо нее сразу на землю, а из-за того, что чье-то заклинание окажется смертельным. Противно и тяжело. От самого себя.  И слова о том, что Эмме стоит вернуться к Селвину, уже не кажутся такой глупостью, они обретают смысл, очерчивают призрачную форму, которую хочется поскорее развеять, будто настойчивый дым.

Уилфред прижимает к себе Эмму по ночам, а сам спит плохо, так как от каждого скрипа старых половиц все время кажется, что вот этот самый момент уже настал, но это всего лишь сквозняк и ничего более. Как-то раз даже смешно от этого всего стало, что Уилфред вслух засмеялся и спросил Эмму о том, понимает ли она, что они обречены. Дальше двигаться некуда, а ожидание утомляет, хотя Флинт как-то и предпринял попытки хотя бы на улицу выйти, где тут же проиграл битву асфальту, благо снег смягчил удар. Можно ли умереть от...чего? От заражения крови? От разорванной почки или что там еще есть внутри? Куда там удар пришелся? Ему бы сейчас в Мунго, где его поставят на ноги за короткое время либо же просто к отцу, который, как и обычно, посмотрит на так, будто ничего не произошло, откроет свой огромный шкаф с колбами разных цветов и форм, достанет ту самую, которая самая мерзкая на вкус, зато от нее тут же полегчает. Как было просто, когда нужно было просто добраться до дома, а там все сразу же пройдет. Он гладит Эмму по волосам ночью, когда та, кажется, спит, ощущая, что есть вероятность, что он больше никогда их не коснется, как, впрочем, и ее саму. Палочку в руках держать все же стало проще, поэтому, пытаясь согнать тоску, спрятать ее в самый темный угол этого дома, Уилфред не забывает, что сейчас уже всем плевать на магию в этом доме, так как их местонахождение и без этого известно.  Поэтому теперь ничего не мешает предметам парить в воздухе, порой они несутся Эмме под ноги, будто случайно, падают на голову, а Уилфред смеется, что не одному ему в этом доме должно быть так хреново, поэтому то, что на ее голову рухнуло пару книг, ну и еще раз чуть не придавил шкаф, херня. Флинт теперь разводит огонь посильнее, так как то ли в доме стало холоднее, то ли он теперь мерзнет на постоянной основе. Когда-нибудь же это должно закончиться: либо ему наконец-то станет легче, откроется пятое и сотое дыхание, жизнь заиграет новыми красками, либо он откинется раньше, чем за ними дойдет Селвин. Флинт говорит о том, что Оделл явно будет в печали, если Уилфред его не дождется и замерзнет здесь окончательно раньше его появления. Если долго и упорно сидеть над несколькими маггловскими бумажками, вспоминая все свои умения по трансфигурации, можно превратить эти бумажки в билеты на поезд Лондон — Париж, у магглов еще какие-то комбинации обычно на этих билетах, но Уилфред цифры в случайном порядке расставляет, надеясь, что это сработает. В конце концов, билеты есть, там даже какие-то места прописаны, цифры есть, да и вообще он в точности соответствует тому, как выглядит среднестатистический маггловский билет на поезд по данному маршруту. Повезло, что один такой он нашел в очередной закладке брата Эммы, зачем он ему понадобился, Уилфреда волновало мало, радовало лишь то, что получилось создать похожие, а это значит, что не все потеряно и есть шанс хотя бы сдвинуться с места. Они оказываются на столе уже рано утром и Уилфред поскорее воспользоваться ими, так как поезд отходит от платформы через пару часов, так было написано в маггловской газете, которую им зачем-то кто-то бросает под дверь. Это рискованно, но все лучше, чем сидеть так и ждать, когда их историю свернут.

Когда дверь распахивается так невовремя, когда они оба не успевают повернуться, а во Флинта уже мчится сбивающее с ног заклятие, Уилфреду сначала кажется, что он попросту равновесие потерял, но когда он с пола замечает не один знакомый силуэт, а целых три, он не вдается в подробности того, кто перед ним, поэтому успевает ухватить Эмму за плечо и попытаться вместе с ней аппарировать, но его тут же перехватывает заклинание, позволив лишь ощутить затылком деревянный пол.

Он знает этот голос, именно его он и ожидал услышать в любой момент на протяжении трех этих дней, он все пытается сосредоточиться на фигурах рядом, пытаясь понять, кого он привел с собой.

— Иди на хуй, Оделл, - резкая встреча с полом бесследно не прошла, ухудшив и без этого достаточно шаткое состояние Флинта, поэтому, когда Оделл хватает Эмму за волосы, он не находит в себе сил прервать их. Он пытается увидеть свою палочку на полу, которая сейчас может служить единственным спасением в этой ситуации, да и может ли что-то спасти их сейчас. Ему все же удается подняться на ноги, облокачиваясь всем весом на стол, стоящий позади него. Сейчас в него Оделл бросит аваду и на этом все закончится слишком резко, оборвется навсегда, он больше не будет создавать Селвину проблем. Заберет с собой Эмму, где сможет так же, как и сейчас, хватать ее за волосы до боли, теперь ему точно никто не скажет и слова. Когда же фигуры обретают четкость, Уилфреду остается лишь сильнее схватиться за стол руками: Берта и его мать. Такое странное сочетание, к которому еще и прилагался Оделл, не вызывал в мыслях ничего хорошего, он не знал, на ком сейчас их них сосредоточиться: на Берте или на матери. Если Берта здесь, то где сейчас Холли и как они добрались до них. Это подло, хотя чего еще можно было ожидать от этой женщины, которая не умеет останавливаться вовремя. Все слова Эммы она игнорирует, как и игнорирует само ее присутствие, проходит мимо нее, не забыв наступить Эмме на ногу, будто все это случайность.

— Уилфред, милый, — ее слова звучат без толики ласки и нежности, ему всегда казалось, что она и вовсе так говорить не умеет, что у нее по жизни одна единственная интонация, которая всегда пробирала его до мурашек и взгляд, будто он разбил ее любимую вазу, не более, — мы же с тобой договорились, что никаких Корнфутов больше, ты уже забыл? Оделл любезно мне рассказал еще об одном сюрпризе, который ты тщательно скрывал от меня и Аделаиды. Тебя всегда тянуло на всякую грязь, ты же знаешь, как меня это расстраивает.

Она подходит к нему вплотную, приподнимает свитер, чтобы рассмотреть его рану боку, будто точно знает, где она находится. Вздыхает громко и делает пару шагов в сторону, с омерзением на лице разглядывает жилище, в котором ее сын прятался все это время. Что-то подмечает про то, что это ужасные условия и ему пора вернуться домой и заглянуть к отцу, который рану его залатает намного лучше, чем его подружка.

— Оделл, — хорошо, что палочку он свою оставил на этом столе, — ты с горя решил перейти на мою мать? Я подозревал, что у нее в этом плане плохой вкус, но после тебя, ниже падать уже некуда.

Несмотря на то, что миссис Флинт никогда не проявляла теплые чувства к своему сыну, он понимал, что она вряд ли подпустит Оделла к нему слишком близко. Что он еще может сделать? Бросить несколько заклинаний, которые отправят его в полет по комнате и даже не в окно. Вряд ли Миссис Флинт позволит ему большее, все же Флинт ее единственный сын. У Оделла, должно быть, руки связаны больше, чем тот думает, но это не мешает ему отыгрываться на Эмме, Флинт может успеть добежать до нее раньше, чем поймет это Селвин, но как это поможет, если они даже аппарировать из дома не могут? Загнаны в ловушку, от этого сердце бьется быстрее, пока Уилфред пытается найти тот самый путь из дома, который поможет скрыться не только ему, но и Эмме. Он не может бросить ее здесь, оставив все так, как есть. Он уже бросил ее раз, не пойдя за ней, не настояв на своем, не попытавшись найти встречи. Все это вылилось в десять лет ее не самого приятного брака и все эти метания, хотя могло бы быть иначе и, возможно, именно так, как себе представляла Эмма: с домом в лесу возле озера. Они же много времени в детстве в лесу проводили, не забыв отыскать берлогу медведя или найти ягоды непонятного цвета, после которых голова кружится так, будто тебя крутят с немыслимой скоростью.

— Берта,  -Уилфред видит, как та нервничает, обнимает саму себя за плечи, смотрит на все это непонимающе, должно быть думая о том, что явно не здесь она должна находиться, Флинт видит ее подрагивающие губы, - где Холли?

Грудь у той вздымается нервно, она тут же отводит взгляд, кротко пожимает плечами, проводит ладонью по лицу и кидается в слезы, что-то пытаясь объяснить сквозь них.

— Что? - он не может разобраться, что та пытается ему сказать сквозь громкие всхлипы и утирание носа, — я не могу понять, что ты говоришь, с ней все в порядке?

Если его мать вряд ли тронет самого Уилфреда, то ей ничего не помешает тронуть тех, кто рушит все ее планы, заставляя Уилфреда снова делать не так, как она хочет. Он уверен в том, что она и ребенка неугодного может тронуть, в попытке продемонстрировать Флинту то, что она не остановится, пока тот наконец-то не сделает так, как хочется ей.

— Ты о той девочке? - Миссис Флинт не оборачивается, она все еще продолжает ходить по дому, изучая его, — я сначала решила, что это от Корнфут, но потом вспомнила, что та даже на это неспособна, - она оборачивается к Оделлу, — Оделл, я еще тогда тебе говорила, что от нее одни проблемы, но это уже твое дело, она снова возвращается к осмотру комнаты, - я решила, что эта девочка будет тебе только мешать.

Она не говорит напрямую, ходит кругами, намекая на плохой исход событий для ребенка, который ни в чем точно не виноват. Он и ее бросил ради Эммы, перестал приходить к ней, проводить с ней время, погрузившись в этот странный месяц, в котором полностью был сосредоточен на Эмме, выбрасывая мысли о том, что Холли, скорее всего, ждет его, как и обычно. Теперь же все могло закончиться слишком плохо для нее лишь из-за того, что Уилфред есть Уилфред, пытается найти выгодный вариант для себя, забывая про других.

Бывали ли в его жизни сцены более напряженные, чем эти? Пожалуй, нет, ведь раньше никто не угрожал тем, что убил тех, кто случайно попался под руку для попытки проучить своего сына. Эта мысль все время кружилась в голове, а состояние Берты лишь намекало на то, что с Холли явно что-то не так и самое ужасное, что сейчас можно было обнаружить, это мертвую девочку. Уилфред и без этого слишком сильно виноват перед ней за то, что виновен в смерти ее матери, а после этого еще и бросил ее же сестре, решив, что ему этот груз не требуется. Можно ли будет простить самому себе то, что она снова пострадала из-за него, только на этот раз со смертельным исходом. Все было бы намного проще, если бы он не был из списка этих двадцати восьми, в конце концов, у его матери где-то затесались в роду полукровки, раз уж Эмма приходилось ему какой-то там дальней родственницей по линии матери, от этого еще забавней было то, как рьяно она охраняла чистокровные устои, не позволяя кому-либо пойти против них. Миссис Флинт постоянно все контролировала, поэтому и жизнь своего сына контролировала, рассчитывая на то, что тот больше не будет делать глупостей, когда она вновь приняла его в свой дом после побега. Спрятала его тайну, выдумав для него новую, а он ее даже отблагодарить не хочет, не понимает, что это она для него старается, чтобы фамилию никто не позорил и лицом в грязь не упал, даже несмотря на все эти методы, она старается для него.

Уилфред слышит, как тело Оделла падает на пол, вырывая Эмму из его рук, он видит свою мать, которая оборачивается резко на шум, уже собирается взмахнуть палочкой по направлению к Берте, но Уилфред успевает бросить в нее заклинанием быстрее, чем Миссис Флинт попасть в Берту. Та на секунду медлит, что позволяет Уилфреду добраться до Эммы и, упав рядом с ней на колени, схватить ту за плечо. Берта стоит совсем рядом, а Флинт медлит, оставлять ее наедине с Оделлом и матерью плохая идея, но он понимает, что в таком состоянии не вытянет аппарацией себя, Эмму, да и еще Берту. Он слишком нервничает и слаб для такого перемещения, так как даже не уверен, что сможет без вреда переместить себя и Эмму, не говоря уж о Берте. Она смотрит на него умоляюще, все еще сжимая ножку стула, а Флинт на нее смотреть не может, зная, что ее придется оставить здесь, а это может плохо кончится. Он все же аппарирует без Берты, оставляя ту на съедение волшебникам, теперь же дом их выпускает из своих тисков.  Он мог бы оставить там Эмму, зная, что Оделл ее не тронет, но при этом он спасет Берту, вот только выбирает другой вариант, который уже расползается по нему мерзким чувством.

Они оказываются в доме Берты, Уилфред снимает с Эммы заклинание Оделла и сразу же начинает звать Холли, которая почему-то не откликается, от этой мертвецкой тишины к горлу подходит комок. Он, сжимая запястье Эммы, боясь ту больше не почувствовать и не увидеть рядом, тащит с собой на второй этаж дома, где находится спальня Холли. На одной из ступеней он теряет равновесие, но успевает ухватиться за перила, он все боится не увидеть ее, тогда он точно не простит этого матери, и в Британии на одного представителя семейства Флинт станет меньше.

— Холли, - он находит ее у себя в комнате, отпускает Эмму и хватает на руки ребенка, она впервые за долгое время кажется ему такой тяжелой, — ты почему не отзываешься?

Он садится на кровать вместе с ней на руках, проводит ладонью по волосам, разглядывает ее лицо, кажется, Холли удивлена такому резкому вниманию к себе и говорит, что не слышала то, как тот звал ее. Удостоверившись, что та цела, он прижимает ее к себе лишь сильнее, Холли в ответ обнимает его за шею.

— Что случилось? - Холли чувствует какой-то подвох во всем этом, — Уилфред, где мама? Ее нет уже второй день.

Он не знает, что ей сказать, так как не знает, жива ли Берта, он вообще не знает, что сейчас ему дальше делать. Холли жива и это уже хорошо, все же у его матери не хватило ненависти для убийства детей. Или пока не хватило.

— Я не смогу перенести нас всех, — а если бы и смог, то понятия не имел, куда, — у тебя хватит на это сил? Просто куда-нибудь подальше, снова постараемся выиграть время.

Хотя их снова отследят буквально за пару минут по аппарациии.

— Мы куда-то собираемся? -  Холли на Флинта уже с опаской смотрит, ей все это не нравится все больше и больше, он видит, что она вот-вот и заплачет, — где мама?

Холли уже начинает всхлипывать, ей страшно, так как Уилфред никогда так резко не вбегал в их дом, предлагая куда-то всех перенести, а Берта не пропадала так надолго, оставляя ребенка одну дома. Она цепляется за его шею еще сильнее, начиная поджимать губы со страха.

— Все нормально, — он снова проводит ладонью по ее кудрявым темным волосам, старается ей улыбнуться, чтобы та перестала бояться, — просто верь мне, хорошо?

Он протягивает руку Эмме, чтобы та скорее перенесла их куда-нибудь, перекладывая ответственность на точку перемещения на нее. Когда же он чувствует ее прикосновения к своей руке, он видит, что Холли смотрит в одну точку, куда-то за его спиной и кричать начинает резко, Флинт тут же оборачивается. Слишком долго тянули, нужно было быстрее, Холли видела, как мертвое тело Берты аппарирует в комнату вместе с незнакомыми ей людьми.

Когда раздирающий души крик поглощает все пространство, Уилфреду лишь остаётся пытаться ее успокоить, но она пытается вырваться, тянет руки к мертвой девушке, на которую сам Флинт не смотрит. Страх окутывает его лишь сильнее, из-за чего тот пытается сосредоточиться на ребенке, переключить ее внимание на себя и хотя бы на долю секунды унять этот шум. Этот стеклянный взгляд он уже видел у Дороти, она непроизвольно вплывает в его сознание, перетягивает одеяло на себя, заполняя все мысли тем глухим ударом об пол и кровью, растекающейся по холодному полу. У Берты же крови нет, Уилфреду кажется, что она этим взглядом невидящим смотрит на него, напоминая в очередной раз о том, что все выборы, которые он совершает в своей жизни — полное дерьмо. Это дерьмо ещё на окружающих отражается, которые виноваты лишь в том, что познакомились не с тем человеком, выбрали бы себе более спокойную компанию, то были бы живы. Берта была бы жива, Дороти была бы жива, в конце концов, у Холли была бы мать, а теперь выходило, что Флинт оставил ее без матери дважды. И все из-за него и его желаний. Не подумав о том, что это может быть опасно не только для него, но и для тех, кто его окружает, Флинт все пытался достигнуть той цели, которую не удалось достигнуть десять лет назад, наивно полагая, что в этот раз точно получится, в этом раз он никого не бросит, не забудет, не погрузится с головой в свои неприятности. Он касается ладонями лица Холли, пытаясь не позволить ей смотреть на то, что дети в ее возрасте, да и не только дети, видеть не должны. Прижимает к себе, но та все равно кричит и царапается, зовёт Берту протяжно, от этого у Флинта все внутри сжимается, выкручивая внутренности в плотный жгут, там и руки дрожать начинают, из-за приходится лишь сильнее прижимать к себе Холли, стараясь этими прикосновениями унять свою же дрожь. Ему и разорваться на части не получается, не получается схватить Эмму за руку, когда она, лишь легко касаясь его руки, идёт в сторону Оделла, ему лишь остаётся прятать за спину вырывающегося ребенка, надеясь, что Оделл ее не тронет. Ему хочется и Эмму остановить, и Холли успокоить, а еще бы Берту к жизни вернуть, чтобы не было ее бездыханного тела возле его ног, поэтому взгляд опускать страшно, он все время старается смотреть прямо или же выше, куда-то на потолок, который ещё не успел заполниться трупами невиновных людей.

— Ты отвратительна, — ему кажется, будто его голос тонет где-то в детском крике, — это все действительно стоит того? Она же ребенок, ты — бессердечная сука.

Должно быть, он не открыл для нее в этот момент что-то новое, ему и вправду казалось, что у его матери сердце всегда отсутствовало, он запомнил лишь вечный холод ее рук и взгляд, который настойчиво пытается смирить его.

— Холли, — он присаживается рядом с ней, ему ничего не остаётся, как встряхнуть ее за плечи, из-за чего та резко вскрикивает, — перестань, перестань так кричать.

Крик переходит в скулеж, но ее крик ещё надолго останется в его памяти, ему хочется вместе с ней закричать, но так он лишь сильнее ее напугает, ему и без этого страшно представить, что чувствует сейчас девочка шести лет, когда видит перед собой мертвую девушку, которую считала матерью.

В это время ещё Селвин бьёт Эмму в грудь яркой вспышкой, что тут же переключает внимание Уилфреда с ребенка на Эмму. Он резко поддается вперёд, забывая о том, что все ещё крепко сжимает маленькое запястье Холли, из-за чего та почти равновесие теряет. Он вместе с ней, пряча все ещё Холли за свою спину, обхватывает Эмму за плечи, встряхивает ту, как минутой назад Холли.

— Эмма, — он заглядывает в ее лицо, но ее взгляд кажется ему странным, — пожалуйста, скажи что-нибудь.

Холли в это же время вскакивает с пола и все хочет к телу Берты подобраться, но Уилфред отдергивает ту, из-за чего девочка больно приземляется затылком на пол.

— Твою мать, Холли, — он злится, что не может успокоить ее, не может помочь Эмме, не может выбрать из всего этого, поэтому злость выплёскивается громким и резким голосом, в котором скользит та самая холодная нотка, что постоянно проскальзывает в голосе Миссис Флинт, — я же просил не двигаться.

Та пугается ещё больше прежнего, встать боится, переворачивается и прячет лицо в пол, все еще продолжая звать Берту. Когда же произошедшее прокручивается в голове несколько раз подряд, осознание наконец-то приходит полностью, он снова сгребает к себе девочку, но та уже лишь дрожит и всхлипывает. Уилфреду приходится отползти от Эммы и облокотиться спиной на массивный шкаф. Ему уже хочется, чтобы это безумие поскорее закончилось, он уже слишком много допустил ошибок за слишком короткое время.

— Я надеюсь, — он все гладит ладонью кудрявые волосы девочки, — что теперь ты счастлива.

Она не запятнала свое имя, которое бережет так, будто это все, что у нее есть, забывая о чужих интересах, думая лишь о своих.

— Что ты с ней сделал?— Эмма до сих пор ему ничего не ответила, лишь сидела неподвижно, Оделл вряд ли бы навредил ей, но Флинт не понимал, почему тот так хочет, чтобы Уилфред это видел. В голосе Уилфреда уже заметно отчаяние, он  ничего не мог сделать, оставалось лишь ждать развязки самого паршивого дня. Ему казалось, что вот-вот и он сам отключится, так как все ещё не успел восстановиться после удара ножом, а теперь события развивались слишком быстро и не в его пользу.